Тысяча и одна ночь. Сказки Шахерезады. Самая полная версия

Но царевна Бадур, заранее вышедшая из спальни, села на трон, и эмиры, и сановники, и воины явились к ней и молились за нее, а она раздала им почетные одежды, увеличила оклады эмиров и всем ласково улыбалась. Весь народ и войска полюбили ее и молили Бога, чтобы она царствовала подольше, никак не подозревая, что она не мужчина. Она отдавала приказания и запрещения, чинила суд и расправу, выпускала заключенных из тюрем и отменила таможенную пошлину. Она сидела в приемной зале вплоть до ночи, когда удалилась в спальню, где царевна уже ждала ее. Царевна Бадур села подле нее, похлопала ее по плечам, приласкала ее, поцеловала в переносицу и затем, как накануне, в стихах оплакала отсутствие своего мужа, после чего встала и, вытерев слезы, сделала омовение и стала молиться до тех пор, пока царевна Хаят-Эн-Нуфуз не уснула. Бадур легла подле нее и проспала до утра. Встав, она вымылась, помолилась и снова села на троне, чтобы заниматься государственными делами. Царь же Арманус пришел к своей дочери, и она сообщила ему все, что случилось, и, повторив стихи, продекламированные царевной Бадур, прибавила:

– О отец мой, никогда в жизни не видала я такого чувствительного и стыдливого человека, как мой муж, он только плачет и вздыхает.

– О дочь моя, – отвечал на это отец, – потерпи еще одну ночь; но если и в эту третью ночь он обойдется с тобой без должного уваженья, мы будем знать, что с ним делать. Я лишу его царского достоинства и изгоню из своей страны.

Он условился с дочерью и твердо решился поступить таким образом.

С наступлением ночи царевна Бадур сошла со своего трона и вернулась к себе в комнату, приготовленную во дворце. Свечи уже были зажжены, и царевна Хаят-Эн-Нуфуз сидела и ждала ее, что напомнило ей мужа и время, проведенное с ним, и она заплакала и, вздыхая, продекламировала стихи, объясняющие ее несчастное положение. Когда же она встала, чтобы начать молиться, царевна ухватилась за ее платье и сказала:

– О господин мой, неужели тебе не совестно поступать так с моим отцом, от которого ты, кроме ласки и благодеяний, ничего не видел? И мне выказывать такое презрительное равнодушие?

Царевна Бадур, услыхав это, снова села и сказала:

– О возлюбленная моя, что это ты говоришь?

– Я хочу сказать тебе, – отвечала Хаят-Эн-Нузуф, – что никогда в жизни не видала такого самодовольного человека, как ты. Неужели все красивые люди так себялюбивы? Но все это я говорю не ради себя, а ради моей боязни за тебя, так как царь Арманус решился, в случае твоего неуважения ко мне, свергнуть тебя с престола завтра же и изгнать тебя. Я не ручаюсь, чтобы он даже не убил тебя. Вот поэтому-то, из состраданья к тебе, я и даю тебе добрый совет, а ты уж решай сам, как тебе поступать.

Услыхав это, царевна Бадур наклонила голову свою до самой земли и думала:

«Если я не исполню его желания, я погибну, а в противном случае я опозорюсь, но теперь я царствую над всеми островами и только здесь могу встретиться с Камараль-Земаном, так как вернуться к себе домой он может только через острова Черного Дерева. И поэтому я предоставлю судьбу свою на милость Божию».

– О моя возлюбленная, – сказала она Хаять-Эн-Нуфуз, – невнимание мое к тебе не добровольное.

И вслед за тем она рассказала ей все, что случилось с нею, от начала до конца и прибавила:

– Аллахом умоляю тебя не разглашать моего дела и сохранить мою тайну до тех пор, пока Господь не соединит меня с моим возлюбленным Камараль-Земаном, и тогда мы посмотрим, что нам делать.

Хаят-Эн-Нуфуз не могла надивиться и почувствовала такое сожаление, что стала молиться о ее соединении с возлюбленным и сказала ей:

– О сестра моя, не бойся ничего, но терпеливо жди, пока Господь не исполнит того, что должно случиться. Грудь моя будет могилой твоей тайны и никогда не выдаст ее.

Они обнялись, поцеловались и проспали до утра, когда мать пришла к молодой царевне и осталась довольна ее объяснением. Царевна Бадур, прочитав утрешние молитвы, отправилась в приемный зал и, сев там на троне, стала разбирать дела. Царь Арманус остался очень доволен тем, что слышал, и стал задавать пиры, длившиеся некоторое время.

Таким образом жили Камараль-Земан и царевна Бадур.

Царь же Шах-Земан, после отъезда своего сына в сопровождении Марзавана, что было уже рассказано, прождал еще одну ночь и, не дождавшись сына, пришел в страшное волнение, и, не сомкнув глаз во всю ночь, встал, лишь только стало светать. Прождав еще до полудня и видя, что сын не является, он испугался, что никогда больше не увидит его. Старик плакал до такой степени, что смочил слезами все платье, и, затем вытерев глаза, он приказал войскам своим собраться в продолжительный поход. Воины сели на коней, и царь уехал вперед с сердцем, опечаленным за своего сына. Войско свое он разделил на шесть отрядов, послав направо, налево, вперед и назад и сказав:

– Завтра вы встретитесь на перекрестке.