Тысяча и одна ночь. Сказки Шахерезады. Самая полная версия

Они вышли с Аладином из Багдада и шли, не останавливаясь, до садов и виноградников, где встретили двух евреев, собирателей податей, Кхавтних на мулах. Ахмед Эд-Денеф убил их и, взяв деньги и мулов, сел на них с Аладином, и он поехал в город Айяс. Там он поставил мулов в хан, где и сам переночевал, а утром Аладин продал своего мула, а мула Ахмед Эд-Денефа отдал на хранение привратнику. Затем они сели на судно и отплыли в Александрию. Только что они причалили к берегу и пошли по улицам, как услыхали маклера, кричавшего о продаже лавки за девятьсот пятьдесят червонцев, на что Аладин сказал ему: «Уступай мне за тысячу». Маклер согласился, так как лавка эта продавалась от казны, и передал ключи Аладину. Новый хозяин, отворив лавку, нашел позади же целый ряд комнат, убранных коврами и подушками. Kpoме того, он нашел склад всевозможных товаров для мелочной торговли. Аладин сел в лавку, а Ахмед Эд-Денеф сказал ему:

– О, сын мой! И лавка, и комнаты, и товары принадлежат теперь тебе, покупай, продавай и живи спокойно, так как Господь благословил торговлю.

Он пробыл с Аладином три дня, а на четвертый простился с ним, сказав:

– Живи здесь до тех пор, пока я не вернусь, узнав, кто устроил эти козни против тебя.

Он поехал в Айяс, где взял в хранение мула, и, прибыв в Багдад, спросил у Гасана-Шумана, спрашивал ли о нем халиф.

– И не поминал о тебе, – отвечал ему Гасан.

Ахмед Эд-Денеф продолжал служить халифу и старался разузнать, в чем заключалось дело Аладина. Халиф однажды сказал визирю Джафару:

– Как это Аладин поступил против меня?!

– О царь правоверных! – отвечал визире. – Ведь ты и наказал его тем, что повесил.

– О визирь, – продолжал халиф, – мне хочется пойти и посмотреть его на виселице.

Они пошли с визирем на лобное место, и халиф, подняв глаза, увидал, что висит вовсе не тело Аладина.

– Это ведь не Аладин, – сказал он визирю.

– Отчего ты думаешь, что это не он? – спросил Джафар.

– Потому что Аладин был небольшого роста, а этот висельник длинный.

– Покойники всегда вытягиваются.

– Аладин был белый, а этот черный.

– Смерть изменяет цвет кожи, о царь правоверных.

Халиф приказал снять тело с виселицы и увидал на пятках выжженные имена двух шейхов, вследствие чего он убедился, что повешенный – сектант, каким Аладин не был. После этого, по распоряжению халифа, тело было погребено.

Что же касается до Габазлама-Базазаха, сына вали, то страсть и любовь так подействовали на него, что он умер. А Жасмина через девять месяцев после своего брака с Аладином родила мальчика, красивого, как месяц.

– Как же ты назовешь его? – спрашивали у нее.

– Если бы отец его был жив, то сам дал бы ему имя, а я назову его Азланом (Львом).

Она кормила его целых два года и вынянчила. Однажды, занявшись стряпней, она потеряла мальчика из виду, и он, увидав лестницу, поднялся по ней. Эмир Калид, вали, сидел наверху, и, увидав мальчика, взял его и посадил к себе на колени, дивясь красоте ребенка. Вглядевшись попристальнее, он увидал, как ребенок поразительно походил на Аладина Абу-Шамата. Между тем мать его Жасмина хватилась его и не могла найти. Наконец, вбежав наверх, она увидала, что он на руках вали и что эмир полюбил его. Ребенок, увидав мать, хотел броситься к ней, но эмир Калид удержал его и спросил, чей это сын.

– Отец его был Аладин Абу-Шамат, – отвечала Жасмина, – а теперь он твой сын.

– Аладин был изменник, – заметил вали.

– «Верный» не может быть изменником, – сказала Жасмина.

– Когда мальчик твой вырастет и спросит, чей он сын, – сказал вали, – то ты отвечай ему, что он сын эмира Калида, начальника полиции.

– Слушаю и повинуюсь, – отвечала она.

Эмир тщательно воспитал мальчика и обучал его, а он называл его отцом. Вали обучал его также верховой езде, и когда ему минуло четырнадцать лет, то он был сделан эмиром.

Случилось однажды, что Азлан встретился с Ахмедом Камакимом, главным вором, и подружился с ним, и пришел к нему в гости. Дома Ахмед-Камаким взял украденную им у халифа лампу с драгоценными камнями и при свете ее стал угощать Азлана вином.

– О Ахмед, подари мне эту лампу, – сказал ему Азлан.

– Не могу ее тебе дать, – отвечал опьянивший Ахмед.

– Почему?

– Потому что из-за этой лампы человек был лишен жизни.

– Кто такой?

– Аладин Абу-Шамат умер из-за этой лампы. У тебя был брат Габазлам-Базазах, – продолжал Ахмед, – которого отец хотел женить и потому отправился купить ему рабыню…

Ахмед-Камаким подробно рассказал ему все, как было и как Аладин безвинно умер.

«Надо полагать, – подумал Азлан, – что Жасмина и есть моя мать, а Аладин – мой отец».

Азлан ушел от него опечаленный и встретился с начальником гвардии Ахмедом Эд-Денефом, который, увидав его, вскричал:

– Да святится имя создавшего этого юношу!

– Чему это ты удивляешься? – спросил его Гасан-Шуман.

– Я удивляюсь сходству этого юноши с Аладином Абу-Шаматом. Азлан! – крикнул он. – Как зовут твою мать?

– Жасминой, – отвечал Азлан.

– О Азлан, – сказал ему Ахмед Эд-Денеф, – возрадуйся, потому что отец твой был не кто иной, как Аладин Абу-Шамат, но все-таки сходи к своей матери и спроси у нее, кто твой отец.