Тысяча и одна ночь. Сказки Шахерезады. Самая полная версия

Что же касается до Аладина Абу-Шамата, то он продал все, что у него было в лавке, за исключением каких-то мелочей и кожаного мешка. Когда он стал вытряхивать мешок, то из него выпал шарик с ладонь величиною, приделанный к золотой цепочке. Шарик этот был пятигранный, с вырезанными на каждой стороне именами и талисманами. Он потер все пять сторон, но ни одна из них не ответила ему.

«Этот шарик, вероятно, из оникса», – подумал он и повесил его у себя в лавке. В это время по улице проходил какой-то богатый иностранец и, подняв глаза, увидал висевший шарик, вследствие чего сел рядом с Аладином, которому сказал:

– Что, это продажный шарик?

– Все, что у меня есть, я могу продать, – отвечал Аладин.

– Я дам тебе за него восемьдесят тысяч червонцев, – сказал иностранец.

– Господь над тобою, – отвечал ему Аладин.

– Ну, так я дам тебе сто тысяч, – продолжал иностранец.

– За сто тысяч я отдам, – сказал Аладин, – только не иначе, как на наличные деньги.

– Мне таких денег не принести, тем более что здесь, в Александрии, и воры, и разбойники: поэтому пойдем со мною на мое судно, и там я отдам тебе деньги и подарю тюк ангорской шерсти, тюк атласу, тюк бархату и тюк сукна.

Аладин запер лавку, предварительно вручив шарик, а ключи передал соседу, прося его поберечь их, пока он не сходит на судно за деньгами.

– Но если, – прибавил он, – я долго не вернусь и в мое отсутствие придет Ахмед Эд-Денеф, то отдай ему ключи и расскажи, куда я пошел.

Он отправился с иноземцем на судно и, войдя на палубу, сел на предложенный ему стул и просил принести ему деньги. Иностранец уплатил ему деньги и дал четыре обещанных тюка, после чего сказал:

– О, господина мой, не покушаешь ли и не выпьешь ли у нас чего-нибудь?

– Если у вас есть вода, то дайте напиться, – отвечал Аладин.

Иностранец приказал подать шербет, в который было прибавлено бенджа. Аладин, выпив, тотчас же упал. Его положили в каюту, и матросы, распустив паруса, вышли в море с попутным ветром. Капитан затем приказали принести его на палубу и дал понюхать противоядия.

– Где это я? – сказал Аладин, открыв глаза.

– Ты у меня на судне, – отвечал капитан.

– А ты кто такой и чем занимаешься?

– Я капитан и везу тебя к возлюбленной моего сердца.

Во время этого разговора на горизонте показался корабль с сорока мусульманами на нем. Капитан тотчас же напал на них, ограбил корабль и повел его за собою в город Геную. В городе капитан, выйдя на берег, прошел ко дворцу, в двери которого он постучался. К нему тотчас же вышла девушка с закрытым лицом.

– Привез ты мне, – спросила она, – шарик и хозяина его?

– Привез, – отвечал он

– Ну, так давай этот шарик.

Шарик был ей передан, после чего капитан вернулся на судно и выстрелом дал знать о своем благополучном прибытии, и царь, узнав о его появлении, пришел к нему поздороваться и спросил:

– Благополучно ли прокатился?

– Совершенно благополучно, – отвечал капитан, – и я захватил дорогое судно, на котором было сорок один челoвек мусульманских купцов.

– Приведи их в город, – сказал царь.

Капитан привели их всех и Аладина вместе с ними, закованных в кандалы. В зал совета были приведены все наместники, и царь спросил у первого из них:

– Откуда ты, мусульманин?

– Из Александрии, – отвечал он.

– Палач, казни его! – крикнул царь.

Палач поднял секиру и отсек ему голову. С остальными мусульманами повторилось то же самое. Аладин остался последним и, вздыхая, шептал:

– О, Господи, помилуй раба твоего Аладина.

– А ты из какой страны? – спросил царь Аладина.

– Из Александрии, – ответил они.

– Палач! – крикнул царь. – Отсеки ему голову.

Палач занеси секиру и хотел уже снести голову, как вдруг прибежала старуха, перед которой встал даже царь, и сказала:

– О, царь, я забыла сказать тебе, чтобы ты отдал одного или двух человек из привезенных на корабле на службу в церковь.

– Жаль, матушка, – отвечал царь, – что ты не пришла раньше. Бери одного оставшегося.

Аладин был передан старухе, которая свела его в церковь и надавала столько работы, что никакой в мере человек не мог ее исполнить. Когда Аладин сказал ей, что у него только две руки, то старуха вскричала:

– Ах, ты, глупый! глупый! Да кто же тебе велит работать. Возьми медный посох с крестом наверху и выходи на большую дорогу. Если встретишь вали или кого-нибудь другого, подойди к нему и скажи: «Я призываю тебя на служение церкви», и никто не посмеет отказаться и будет исполнять твою работу.

Аладин так и стал поступать и прожил много лет. Однажды в церкви к нему подошла старуха и приказала ему выйти и ночь провести или в харчевне, или у кого-нибудь из знакомых, так как Гозн-Мариама, царская дочь, хочет прийти в церковь.

Аладин пошел, как будто намереваясь исполнить этот приказ, а сам думал: «Хотелось бы мне знать, красивее ли царская дочь наших женщин или нет? Я не уйду ни за что, а посмотрю на нее».

Он спрятался в чуланчик, окно из которого выходило в церковь. Вскоре в церковь вошла дочь царя, и, взглянув на нее, он вздохнул несколько раз, так как она была удивительно хороша собой. С царской дочерью вошла тоже молодая женщина, которой она говорила: