Тысяча и одна ночь. Сказки Шахерезады. Самая полная версия

После этого он занял прежнее место среди собутыльников, и кубок снова начал ходить кругом. Когда же он дошел до него, то он по-прежнему ударил по круглой подушке, после чего дверь отворилась, и из нее вышел сначала паж с троном, а за ним девица. Он поставил для нее трон, и она, опустившись на него и взяв лютню, настроила ее и пропела следующее:

Когда же прекратится, наконец,
Разъединенье, ненависть меж нами
И радости, которые минули,
Ко мне опять обратно возвратятся?
Вчера мы были вместе в нашем доме,
В блаженной близости, и нам казалось,
Что без голов завистники все наши.
Но обманула нас, разъединила
Судьбы враждебной воля наш союз
И сделала наш прежний дом пустыней.
О, не оставишь ли ты мне, судья,
Возлюбленного моего? Душа
Не хочет подчиниться приговору,
Сурово изреченному судьей!
Поэтому ты прекрати упреки
И предоставь мне жить с моею страстью!
Ведь ты мой никогда не позабудет
Мечтаний о возлюбленном моем.
Властитель переменчивый, неверный,
Не думай, что мое забудет сердце
Тебя, хоть ты чуждаешься меня.

Услыхав эту историю, лже-халиф снова громко крикнул, разорвал надетую на себе одежду и упал в обморок, после чего прислуга по-прежнему хотела прикрыть его, опустив занавес, но шнурки запутались, и Гарун-Эр-Рашид, взглянув на молодого человека, увидал на теле его знаки от палочных ударов. Внимательно вглядевшись и убедившись в справедливости своих предположений, он сказал визирю:

– О, Джафар, клянусь Аллахом, – он очень красивый молодой человек, но, должно быть, преступник.

– Откуда ты это узнал, царь правоверных? – спросил визирь.

– Да разве ты не заметил следы от палочных ударов у него на боках? – сказал халиф.

Прислуге удалось все-таки спустить занавеску, они принесли ему новую одежду, и когда он надел ее и пришел в себя, то сел по-прежнему со своими собутыльниками, но взглянув на халифа и Джафара и, увидав, что они говорят между собою, сказал им:

– О чем вы говорите?

– Надо тебе сказать, – отвечал Джафар, – что товарищ мой, купец, побывал во всех больших городах и странах света и водил знакомство с царями и другими высокопоставленными людьми; он говорит мне, что находит весьма странным сегодняшнее поведение нашего государя халифа и что ничего подобного он нигде не видал; он удивляется, что ты в один вечер разорвал столько одежд, стоящих по тысяче червонцев.

– Ну, что за важность! – отвечал лже-халиф. – И деньги мои собственные, и ткани тоже мои. Это лучший способ дарить приближенным одежду; ведь каждую разорванную одежду я даю кому-нибудь из своих собеседников, и с каждой разорванной одеждой я даю ему по пятьсот червонцев.

– Ты поступаешь отлично, государь, – сказал ему визирь и прочел следующее стихотворение:

Bcе добродетели свое жилище
Воздвигли на руки твоей средине,
И ты богатство делаешь свое
Всех человеков общим достояньем.
И если добродетели твои
Когда-нибудь свои закроют двери,
То руки будут тем ключом твои,
Который у дверей замок откроет.

Молодой человек, услыхав эти стихи, приказал выдать визирю Джафару тысячу червонцев и богатую одежду.

Кубки снова стали переходить из рук в руки, и вино всем казалось вкусным.

– О, Джафар, – сказал халиф своему визирю, – спроси у него, почему у него знаки на боках, и мы послушаем, что он нам ответит.

– Не торопись, государь, – отвечал Джафар, – терпением всегда больше возьмешь.

– Клянусь своей головой и могилой моих предков, – сказал ему халиф, – что если ты его не спросишь, то я задушу тебя.

В это время молодой человек посмотрел на них и сказал:

– О чем это вы говорите и шепчетесь? Расскажите мне, в чем дело?

– Хорошо, – отвечал Джафар.

– Я умоляю вас, – продолжал лже-халиф, – расскажите мне, о чем вы шептались, ничего от меня не скрывая.

– Дело в том, – отвечал визирь, – что товарищ мой, увидав на твоих боках следы от палочных ударов, что его до крайности удивило, сказал: каким это образом халиф мог подвергаться побоям? Ему очень хочется знать причину побоев.

Услыхав этот вопрос, молодой человек улыбнулся и сказал:

– История моя удивительна и может служить для всякого поучением.

Он вздохнул со стоном и продекламировал следующие стихи: