Тысяча и одна ночь. Сказки Шахерезады. Самая полная версия

Девица сошла с коня и вошла в дом, приказав мне подождать у дверей, пока не придет меняла. Таким образом я сел у дверей, но вскоре ко мне вышла прислужница и сказала: «Войди, господин, в сени, так как сидеть тебе у дверей не пристало». Я встал и вошел в сени, где сел на деревянную скамью, и в то время как я сидел там, ко мне вышла еще прислужница и сказала: «Госпожа моя приказала тебе сказать, чтобы ты сел у дверей, чтобы получить деньги». Я встал и вошел в дом, и не пробыл на месте и минуты, как увидал золотой трон с шелковой перед ним занавеской. Занавеска поднялась, и за нею я увидал ту самую девицу, которая купила у меня ожерелье. Она сидела, красивая, как луна, и на шее у нее было одето ожерелье. У меня закружилась голова и помутилось в глазах при виде ее красоты и миловидности. А она, увидав меня, поднялась со своего трона и подошла ко мне, сказав:

– О, свет очей моих, неужели люди такие красивые, как ты, могут не сочувствовать влюбленным?

– О госпожа моя, – отвечала, я, – ты заключаешь в себе все, что есть прекрасного.

– О, ювелир, – продолжала она, – знай, что я люблю тебя и едва верю, что мне удалось привести тебя к себе в дом.

Она наклонилась ко мне, и я поцеловал ее, а она поцеловала меня; после чего она сказала мне:

– Я девушка, еще не знавшая ни одного мужчины, и в городе я лицо небезызвестное. Знаешь, кто я такая?

– Нет, отвечал я, – клянусь Аллахом, что я не знаю.

– Я Дуния, – сказала она, – дочь Иaxим сына Калида-Эле Бармеки; брат мой Джафар – визирь халифа.

Услыхав это, я отшатнулся от нее, сказав ей:

– О, госпожа моя, не я первый подошел к тебе. Ты вызвала мою любовь.

– Ничего дурного с тобою не случится, – отвечала она, – и желанья своего ты достигнешь законным путем, так как я властна распоряжаться собою, и кади заключит условия нашего брака. Я желаю быть твоей женой и взять тебя в мужья.

Она позвала кади и свидетелей и стала готовиться к браку. Когда они пришли, она сказала им:

– Магомет-Али, сын Али-ювелира, просит моей руки и дал мне в приданое вот это ожерелье; я согласилась на его просьбу и готова идти за него.

Брак наш был заключен, она стала моей женой и после этого приказала принести вина, и кубки стали ходить по рукам. Когда вино бросилось в голову, она приказала девице с лютней в руках пропеть. Она спела, как спели и другие девять певиц одна после другой. Затем Дуния взяла лютню и чудным голосом пропела следующее:

Клянусь я гибкостью твоей фигуры,
Изяществом ее движений плавных,
Что муки я испытываю ада
От продолжительной с тобой разлуки.
О, сжалься ты над сердцем, где горит
Огонь любви и страсти, освети,
Как полная луна, ты ярким светом
Мрак непроглядный этой грустной ночи.

Когда же она окончила, я взял от нее лютню и пропел следующее:

Хвала и слава совершенству Бога,
Что дал тебе всю роскошь красоты
И тем меня заставил превратиться
В раба и пленника твоих очей!
О ты, глаза которой в сладкий плен
Берут все человечество, проси,
Чтоб уцелел от стрел я, что ты мечешь.

Услыхав эту песню, она осталась очень довольна.

Таким образом, я прожил с нею целый месяц, забросив свою лавку, дом и семью.

– О, свет моих очей, – сказала она мне однажды, – о господин мой, Магомет, я хочу сходить сегодня в баню, а ты посиди здесь на ложе и не трогайся с места, пока я не вернусь.

Она умоляла меня исполнить ее желание, и я сказал ей:

– Слушаю и повинуюсь.

Она заставила меня дать клятву, что я не тронусь с места, и, взяв с собою рабынь, пошла в баню, и, клянусь Аллахом, о братья мои, не успела она дойти до конца улицы, как дверь отворилась, и в нее вошла старуха, сказавшая мне:

– Господин Магомет! Султанша Зубейдех требует тебя, так как она слышала о твоих совершенствах и о твоем чудном пении.

– Клянусь Аллахом, – отвечал я, – что я с места не тронусь, пока не вернется Дуния.

– О, господин мой, – продолжала старуха, – зачем хочешь ты рассердить султаншу Зубейдех и сделать ее врагом твоим? Вставай, исполни ее желание и возвращайся на свое место.

Я встал и вслед за старухой пошел к султанше Зубейдех, которая обратилась ко мне так:

– О свет очей моих, так это ты возлюбленный Души?

– Я твой мамелюк и раб твой, – отвечал я.

– Правы, описывавшие твою удивительную красоту, благовоспитанность и очаровательность. Теперь спой мне и дай послушать тебя.

– Слушаюсь и повинуюсь, – отвечал я и, взяв от нее лютню, спел ей следующие стихи: