Тысяча и одна ночь. Сказки Шахерезады. Самая полная версия

Владелец двух двухреечных кораблей
Владеет несколькими языками,
Которые он применяет к делу.
К нему приходят братья и внимают
Словам его, и ты его надменным
Теперь перед людьми простыми видишь,
Но если не имел бы денег он,
Которыми он чванится пред всеми,
То был бы он негодным человеком.
Когда богач неправду говорит,
Ему все отвечают: «Это правда,
И твой язык не произносит лжи,
Но если правду говорит бедняк,
Ему все отвечают: «Ты солгал» —
И отвергают то, что утверждал он.
Поистине, в жилище всяком деньги
Достоинствами и красоты одеждой
Всегда людей богатых облекают.
Язык того, кто быть красноречивым
Желал бы горячо и страстно, – деньги;
Они же есть того вооруженье,
Кто пожелал бы объявить войну.

Шериф, услыхав эти слова и поняв их значение, наклонил голову к самой земле, после чего он приподнялся и сказал мне:

– Если уж этому суждено быть, та я желаю получить, кроме того, три тысячи червонцев.

– Слушаю и повинуюсь, – отвечал я и тотчас же послал одного из мамелюков домой, и он привез мне деньги, требуемые шерифом; а когда шериф увидал деньги, он вышел из лавки и приказал своим приказчикам запереть ее. Затем пригласил своих соседей по рынку к себе и, заключив мой свадебный контракт с его дочерью, сказал мне:

– Через десять дней я тебя пущу к ней.

Я с радостью в душе вернулся домой и тотчас же рассказал обо всем обезьяне, на что она отвечала мне:

– Ты сделал все превосходно.

Когда наступило время, назначенное шерифами, обезьяна сказала мне:

– У меня есть еще одно желание, и если ты исполнишь его, то можешь требовать от меня чего тебе угодно.

– Что это за желание? – спросил я.

В конце комнаты, где ты в первый раз увидишь свою жену, есть комнатка, у дверей которой вделано медное кольцо, а ключи находятся под кольцом. Возьми ключи и отвори дверь в комнатке, найдешь железный сундук с четырьмя талисманами в виде флагов по углам, в середине бассейн, наполненный деньгами, а кругом одиннадцать змей, к бассейну привязан белый петух с гребнем, а подле сундука – ножи. Возьми ножи, убей ими петуха, разорви в клочья флаги, опорожни сундук и после этого иди к молодой. Этого от тебя требую.

– Слушаю и повинуюсь, – отвечал я.

Войдя в дом шерифа, я тотчас же посмотрел на комнатку, описанную мне обезьяной, и, оставшись глаз на глаз с молодой, я полюбовался красавицей-женой и был очень доволен и счастлив; а когда наступила полночь и молодая уснула, я встал, взял ключи, отворил комнату и, взяв ножи, убил петуха, разорвал флаги и опрокинул сундуки, вследствие чего молодая проснулась, и, увидав комнатку отворенной и петуха убитым, она закричала:

– Сила и власть в руках Господа Всемогущего, Великого, и шайтан тащит меня.

Едва она проговорила это, как в дом влетел шайтан и похитил молодую. Шум произошел такой, что шериф прибежал и, всплеснув руками, вскричал:

– Ах, Абу-Магомет, что это ты с нами сделал? Так ты нас отблагодарил? Я устроил этот талисман в комнате, боясь проклятого шайтана, ради дочери, так как он уже шесть лет грозил похитить ее, да никак не мог. Теперь оставаться тебе с нами нельзя. Уходи, куда знаешь.

Я ушел из дома шерифа и, вернувшись домой, стал искать обезьяну, но нигде не нашел ее – она пропала бесследно. Из этого я понял, что обезьяна-то и была шайтаном, похитившим мою жену, и что он сыграл со мною всю эту штуку, чтобы я разрушил талисман, мешавший ему похитить девушку. Я раскаивался, рвал на себе одежду, плакал и бил себя в лицо. Я нигде не находил места и пошел в пустыню, и шел вплоть до вечера, не зная, куда бы мне броситься. В ту минуту, как я остановился, ко мне подползли две змеи, одна серая, а другая белая. Змеи дрались одна с другой. Я поднял камень и бросил его в серую змею, так как она обижала белую, и убил ее. Белая змея тотчас же уползла, но спустя некоторое время вернулась в сопровождении десяти других змей, которые разорвали в клочья убитую серую змею, так что оставили только одну голову, и затем уползли.

Я от утомления растянулся на этом же самом месте, и в то время как я лежал и размышлял о случившемся, я, никого не видя, услыхал голос, говоривший следующее:

Да мчится рок, поводья опуская,
А ночь не проводи ты беззаботно.
Ведь от закрытия до открытия глаз
Своею властью производить мог
Все перемены в положении дел.