Тысяча и одна ночь. Сказки Шахерезады. Самая полная версия

– Если ты разрежешь меня на части, – возразила она, – то я все-таки не отрекусь от ислама, и, может быть, Аллах (да святится имя Его) пошлет мне избавление. Он может сделать все, что захочет, и мудрецы справедливо говорят: лучше иметь язву на теле, чем в вере.

Шейх крикнул евнухов и рабынь и приказал им бросить ее на землю, что они и сделали. Он же начал наносить ей жестокие удары; она кричала и звала на помощь, но никто на помощь к ней не приходил. Наконец, она перестала кричать и только повторяла: «Господь Всемогущий, Господь Милостивый». Наконец, голос у нее замер, и слова стали непонятными. Когда же шейх натешился побоями, то сказал евнухам:

– Тащите ее за ноги, бросьте в кухню и ничего не давайте ей есть.

Несчастная женщина провела ночь в ужасном положении, а на следующее утро он приказал ее опять привести к себе и снова начал бить. Натешившись вдоволь, он опять приказал евнухам вытащить ее, что они и сделали. Когда же боль от побоев немного утихла, она проговорила:

– Нет Бога, кроме Аллаха, а Магомет – пророк Его. Господь – мой заступник и не оставит меня без защиты.

После этого она стала молиться Магомету и таким образом проводила время.

Али-Шер между тем проспал до следующего дня, когда действие зелья кончилось, и, открыв глаза, крикнул: «Зумурудай» – но никакого ответа не получил. Войдя в комнату, он увидал беспорядок и нашел ее пустой, вследствие чего сразу понял, что все это сделал с ним христианин. Он застонал, заплакал, стал причитать и раскаиваться, когда раскаяние ни к чему не могло уже привести. Взяв с собой два камня, он пошел по городу, и, ударяя ими себя в грудь, он кричали: «Зумурудай, Зумурудай». Ребятишки бежали за ними и говорили: «Сумасшедший! Сумасшедший». Все, знавшие его, плакали от жалости к нему и говорили: «Что такое могло с ними случиться?» Так он бродил до самого вечера, затем уснул в каком-то переулке и проспал до утра. А на следующий день точно так же он пошел блуждать по городу и к ночи вернулся домой, где и переночевал.

Одна из его соседок, старуха, весьма добродетельная женщина, сказала ему:

– О сын мой, да спасет тебя Господь. Когда это ты сошел с ума?

А он следующими стихами отвечал ей:

Они сказали: сходишь ты с ума.
И я ответил: только для безумцев
И существуют радости сей жизни.
Убей предмет безумья моего,
И приведи ко мне сюда ты ту,
Которая свела меня с ума.
И если сумасшествие мое
Ей исцелить удастся, то меня
За это больше вы не укоряйте.

Из этого соседка его увидала, что он томится от разлуки с милой, и сказала:

– Сила и власть только в руках Бога Великого, Всемогущего. О сын мой, мне хотелось бы выслушать от тебя историю твоего несчастья. Может быть, Господь даст мне возможность помочь тебе.

Он рассказал ей, что было между ним и Барзумом-христианином, братом мага, прозывающимся Рашид-Эд-Дином; выслушав его, она сказала:

– О сын мой, по правда говоря, тебя можно извинить.

Она заплакала и проговорила следующие стихи:

Достаточно терзание для влюбленных
Есть в этом мире, я клянусь Аллахом,
Что ад не будет больше мучить их
После таких перенесенных мук.
Они от страсти бурной погибали
И целомудренно ее скрывали,
И то, что эта правда, подтверждают
Свидетельства, дошедшие до нас.

В заключение она прибавила:

– Ну, сын мой, вставай и иди купить такой лоток, с каким ходят золотых дел мастера, и купи браслеток, серег, перстеньков и всяких других украшений, и не скупись на деньги. Все это уложи на лоток и приходи домой, а я возьму лоток к себе на голову и пойду торговать по домам. Господь, может быть, поможет мне найти твою жену.

Али-Шера слова эти очень обрадовали. Он тотчас же пошел и принес все, что было нужно; а когда все было готово, старуха закрылась изаром и, подняв на голову лоток и взяв в руки посох, пошла из дома в дом, из квартала в квартал, из переулка в переулок, пока Господь (да святится имя Его) не привел ее в беседку проклятого Рашид-Эд-Дина, христианина, где она услыхала стоны. Старуха постучала в дверь, ей отворила рабыня и впустила, поклонившись ей.

– Я продаю безделушки, – сказала ей старуха, – не купит ли кто-нибудь их у меня?

– Может быть, и купят, – отвечала девушка и, впустив в дом, просила ее сесть. Рабыни уселись кругом нее, и каждая из них купила у нее что-нибудь, а старуха особенно была с ними любезна и уступала им все товары, так что они были очарованы и ею, и ее речами. Она же между тем зорко смотрела всюду, желая узнать, кто стонет в этой беседке, и наконец увидала Зумуруду, лежавшую на полу. Старуха тотчас же узнала ее, заплакала и сказала: