Тысяча и одна ночь. Сказки Шахерезады. Самая полная версия

Я очень этому обрадовался и пошел с письмом к Юберу, сыну Омера, которого застал в тревожном ожидании. Взяв письмо, он развернул его и прочел. Поняв его содержание, он громко крикнул и упал в обморок.

– О Ибн-Мансур, – сказал он, придя в себя, – своей ли рукой она написала это письмо и касалась ли до него своими пальчиками?

– Разве, господин, мой, люди пишут ногами? – возразил я.

И клянусь Аллахом, о царь правоверных, не успел я проговорить этих слов, как шаги ее послышались в сенях, и она вошла в комнату. Увидав ее, он встал на ноги, точно никогда и болен не был, и крепко поцеловал ее. После этого он сел, но она продолжала стоять.

– О, госпожа моя, – сказал я ей, – почему ты не садишься?

– Я сяду, Ибн-Мансур, – отвечала она, – только на условии, заключенном между нами.

– А что это за условие? – спросил я.

– Разве можно знать тайны влюбленных? – отвечала она и, приложив губы к его уху, прошептала ему что-то.

– Слушаю и повинуюсь, – отвечал он и, встав, шепнул что-то одному из своих рабов, после чего раб удалился и вскоре вернулся в сопровождении кади и двух свидетелей.

Юбер встал, принес кошелек с сотней тысяч червонцев и обратился к кади с просьбой составить свадебный контракт с присутствующей тут девицей, приданое которой он представляет.

– Скажи, что ты согласна, – обратился к ней кади.

Она сказала, и брак был заключен, после чего молодая развязала кошелек и, достав из него горсть золота, дала кади и свидетелям. Остальное она отдала Юберу. После чего кади и свидетели ушли.

Я сидел с ними весь вечер и затем подумал: «Эти люди влюблены друг в друга и долгое время были в разлуке, поэтому мне надо уйти сейчас, лечь спать в какой-нибудь отдельной комнатке и оставить их с глазу на глаз».

Я встал, но молодая ухватила меня за полу платья и сказала:

– Что это ты выдумал?

Я сказал ей, что я рассудил.

– Полно, садись, – продолжала она: – когда мы пожелаем, чтобы ты ушел, мы скажем тебе.

Я просидел с ними до самого рассвета, когда она сказала мне:

– Иди, Ибн-Мансур, теперь к себе в комнату, которую мы тебе приготовили.

Я ушел и спал там до утра. Утром же ко мне пришел мальчик с тазом и рукомойником и подал мне мыться. После омовения я помолился и сел.

Вскоре явились из бани, бывшей тут же в доме, Юбер и жена его и стали расчесывать волосы. Я поздоровался с ними, поздравил их с браком и сказал Юберу:

– Хорошо то, что кончается хорошо.

– Ты говоришь правду, – отвечал он, – и стоишь хорошей награды.

Он позвал своего казначея и приказал принести кошелек с тремя тысячами червонцев. Когда деньги были принесены, Юбер обратился ко мне с такими словами:

– Сделай нам честь и прими это.

– Я не приму, – отвечал я, – до тех пор, пока ты не сообщишь мне, каким образом ее любовь перешла к тебе после такого положительного отвращения.

– Слушаю и повинуюсь, – отвечал он. – Ты, конечно, знаешь, что мы празднуем Новый год, когда народ катается по реке в лодках. Я тоже отправился с товарищами и увидал лодку, в которой сидело десять луноподобных рабынь, и посреди них сидела Будур, с лютней в руках. Она сыграла одиннадцать напевов и, вернувшись к первому, пропела следующие стихи:

Огонь не так горяч, как горячо
В моей груди пылающее пламя,
И твердость скал гранитных все же мягче,
Чем сердце господина моего.
Поистине, полна я удивленья
Перед природой странною его:
Ведь сердце у него в груди скала,
А тело его мягко, как вода.

А я сказал ей:

– Повтори-ка эти стихи.

Но она повторить не захотела, и потому я приказал гребцам бросать в нее апельсиновыми корками. Они стали бросать так сильно и так много, что чуть не опрокинули лодки. Она от нас ушла, и это было причиною перехода любви из ее сердца в мое.

– Вследствие этого я, – продолжал Ибн-Мансур, – поздравил их с браком, взял кошелек и отправился в Багдад.

Рассказ этот развлек халифа, и тоска перестала томить его.

Глава восемнадцатая

Начинается с половины четыреста сорок пятой ночи и кончается в половине четыреста пятьдесят пятой

История Унеэля-Вуджуда и Эльварды-Фильакмамы

В былые времена жил-был могущественный царь, у которого был визирь Ибрагим. У этого визиря была дочь, замечательная не только по красоте и миловидности, но и по изяществу, по уму и способностям на все. Но только она любила пиры, вино, красивые лица, хорошие стихи и чудесные истории. Привлекательность ее сводила мужчин с ума. Ее звали Эльварда-Фильакмама, что означает розу, и названа она была так за ее необыкновенную красоту и изящество. Царь очень любил пировать с нею вследствие ее хорошего обращения.