Тысяча и одна ночь. Сказки Шахерезады. Самая полная версия

Дочь знатного вельможи, заслужила,
И чтоб твое исполнилось желанье,
Сегодня же я соберу богатство
И к Шамику немедленно пошлю
Его с отрядом всадников и знати.
Пошлю парчу и мускуса мешки,
И белое я также серебро,
И золото пошлю ему в подарок.
То правда-истина, и я письмом
Ему мое желание открою
С ним обоюдный заключить союз.
Сегодня же я помощь окажу
Тебе, чтобы ускорить исполненье
Твоих открытых мне теперь желаний.
Любовью долго наслаждался я
И знал ее, и извиняю той
Я девушке, которой без вины
Судьба сулила пить из той же чаши.

Сказав эти стихи, он пошел к своду войск и, призвав своего визиря, приказал уложить сокровища и отправиться с ними к царю Шамику, сказав ему:

– Ты должен непременно привезти мне одного человека по имени Унеэль-Вуджуд, живущего с ним, и скажи Шамику, что царь желает заключить с ним союз и выдать дочь свою замуж за его приближенного Унеэля-Вуджуда; для этого просит, чтобы молодого человека отправили с тобой для заключения брака его в государстве отца невесты.

Царь Дирбас написал письмо к царю Шамику и передал его визирю, строго наказав ему привезти Унеэля-Вуджуда и прибавив:

– Если ты не привезешь его ко мне, то будешь лишен должности.

– Слушаю и повинуюсь, – отвечал ему визирь и отправился с подарками к царю Шамику.

Приехав к нему, он прежде всего передал поклоны царя Дирбаса и вручил письмо и привезенные им подарки. Но когда царь Шамик, приняв подарки, прочел письмо и увидал имя Унеэля-Вуджуда, то он горько заплакал и сказал присланному к нему визирю:

– А где Унеэль-Вуджуд?

– Он ушел, но мы не знаем, куда.

– Приведи его ко мне, и я дам тебе вдвое более того, что ты привез мне.

Он заплакал, зарыдал и, проливая слезы, сказал следующие стихи:

Ты возврати мне моего любимца!
Богатством обладаю я большим
И не нуждаюсь в жемчуге и перлах.
Я положил, когда родился он,
Его на ложе нежности моей.
И, правду говоря, слезами горя
Оплакиваю я его утрату,
И потерял из-за него рассудок.

После этого он взглянул на визиря, прибывшего с подарками и с письмом, и сказал ему:

– Отправляйся к своему государю и скажи ему, что Унеэль-Вуджуд скрылся куда-то уже год тому назад и что царь его не знает, куда он делся, и не имеет о нем никаких известий.

– О, государь мой, – отвечал ему визирь, – ведь царь мой сказал мне, что если я не привезу его к нему, то лишусь своей должности визиря и не буду иметь права войти в город. Как же мне возвращаться без него?

– Ну, так отправляйся с ним, – сказал царь своему визирю Ибрагиму, – возьми с собой людей и ищите Унеэля-Вуджуда везде.

– Слушаю и повинуюсь! – отвечал визирь.

Вследствие этого визирь Ибрагим взял людей и в сопровождении визиря царя Дирбаса отправился на поиски Унеэля-Вуджуда. И кого бы они ни встречали, где бы они ни проходили, они везде наводили справки об Унеэле-Вуджуде таким образом:

– Не проходил ли тут человек такого-то вида, которого зовут так-то?

Но им всюду отвечали: «Такого человека мы не видали». Они без устали расспрашивали и в городах, и в деревнях, и по долинам, и по дорогам, и по пустыням, и по лугам, пока не дошли до морского берега, где они достали судно и, сев на него, поплыли к горе «Горюющей матери».

– Почему гора эта носит такое название? – спросил визирь царя Дирбаса у Ибрагима.

– Вот почему, – отвечал ему Ибрагим, – в былые времена на этой горе жила ведьма из ведьм Китая. Она любила одного мужчину и страстно привязалась к нему, но боялась других ведьм, и когда любовь стала ей невыносима, она полетела по белу свету искать такого места, куда могла бы спрятать своего возлюбленного, и нашла, что эта гора так отрезана от всякого жилья, что не только люди, но даже и ведьмы не найдут ее. Она перенесла своего возлюбленного и поместила его тут, а сама жила со своими родными и только посещала его втайне. Она жила с ним таким образом очень долго и родила ему несколько человек детей на этой горе. Купцы, проходившие на кораблях мимо этого острова, слышали обыкновенно плач этих детей, похожий на плач матери, горюющей о своих детях, вследствие чего они говорили: «Нет ли тут, на острове, горюющей матери?»

Визирь царя Дирбаса остался совершенно доволен этим объяснением.