Тысяча и одна ночь. Сказки Шахерезады. Самая полная версия

Он взял ключ, отворил дверь, но особенных богатств не нашел, а увидал отделанную драгоценными камнями лестницу, которая вела в другой конец замка, на крышу. Он стал подниматься по лестнице и вышел на крышу, думая, что сестра его именно этого-то и не желала. Посмотрев, он увидал засеянные поля, сады, цветы, животных и птиц, громко распевавших. Вдали виднелось бушующее море. Гасан, обходя кругом замка, дошел до беседки на четырех колоннах с удивительным бассейном посреди, выложенным из изумрудов, бриллиантов и яхонтов. Беседка была устроена из кирпичиков золотых, серебряных, изумрудных и яхонтовых. Над бассейном, полным воды, было устроено нечто вроде резной беседки из сандалового и алойного дерева с золотыми и изумрудными палочками и с жемчужинами величиною с голубиное яйцо. Подле бассейна стояло ложе, осыпанное бриллиантами, яхонтами и другими драгоценными каменьями. Кругом порхали птички и на разные голоса прославляли благость Господа. Гасан был совершенно поражен роскошью, окружавшей его, и только сидел и смотрел.

В то время как он сидел, любуясь на удивительную постройку и блеск драгоценных камней, глядя на поля, слушая чудное пение птичек и думая, каким образом Господь помог выстроить и сделать такие удивительные вещи, вдруг он увидал десять птиц, летевших из пустыни. Гасан тотчас же понял, что они летели к бассейну, и потому спрятался, боясь, что, увидав его, они улетят. Они спустились на большое прелестное дерево и потом стали ходить кругом него. Одна из птиц была больше и красивее других, и птицы прислуживали ей, что немало удивляло Гасана. Эта птица даже клевала других и обращалась с ними очень гордо. Гасан издали наблюдал за всем этим. После того все они сели на ложе и начали пятками стаскивать с себя кожу и вылезли из нее. Это оказалась одежда из перьев. Гасан увидал десять девиц, которые красотой своей могли смутить луну. Раздевшись, они спустились в бассейн и начали мыться, плескаться и шалить. Главная птица шутила над другими девицами, а те, очевидно, не смели шутить с ней. При виде этой девицы Гасан совершенно потерял голову и понял, что сестра именно из-за этого не позволяла ему отворять дверей. Он безумно влюбился в нее и не мог отвести глаз от ее чудного облика и изящного стана, в то время как она играла и плескалась в воде. Он стоял и вздыхал о том, что не мог подойти к ней, и чувствовал, что все сильнее и сильнее запутывается в сети любви к ней и что в груди его горел огонь страсти. Он заплакал от желания обладать этой красавицей.

После этого девицы вышли из бассейна, а Гасан все стоял и смотрел на них, но они его не видали, и дивился на их красоту и статность. Выйдя из воды, все девицы оделись. Главная девица надела зеленое платье, и красивее ее трудно было что-либо себе представить; лицо ее могло затемнить свет луны; гибкостью своей она превосходила любую ветвь, а миловидностью могла свести с ума. Девицы сели и стали болтать, а Гасан продолжал смотреть, утопая в море страсти и думая: «Клянусь Аллахом, сестра моя не велела мне открывать этой двери именно из боязни, чтобы я не влюбился в эту девицу».

Он продолжал любоваться на самую главную девицу, которая, в сущности, была и самая красивая. Уста у нее были, как печать Сулеймана; волосы – темнее ночи разлуки с возлюбленной, чело – как народившийся месяц, глаза – как у газели, тоненький прямой носи, щеки – как анемоны, губы – что коралл, зубы – как нанизанный на золотое ожерелье жемчуг, а стан – как ивовая ветвь. Девицы продолжали смеяться и шутить, а Гасан стоял, забыв и пищу, и питье, пока не наступило время вечерней молитвы.

– О царевны, – сказала тут главная девица своим подругам, – уж становится поздно, а до дому нам далеко и ведь, играя здесь, мы устали. Пора нам отправляться.

Все они встали, накинули на себя одежду из перьев и сделались птицами, как были прежде, и все улетели, окружив главную девицу.

Гасан пришел в совершенное отчаяние; он хотел встать и пойти вниз, но не мог. Слезы так и текли по его щекам, желание его сделалось нестерпимым, и он продекламировал следующие стихи:

Да запретит Аллах мне исполненье
Обета, если знаю сна отраду
Я за все время пребыванья вас
В отсутствии, далеко от меня.
И да не будут у меня глаза
Со дня разлуки с вами закрываться.
И никакой отрады мне не знать
С тех пор, как эти птицы улетели.
И если бы казалось мне, как будто
Я вижу вас во сне; и если б грезы
В действительность все
                                     превратились эти!
Люблю я спать, хотя в том не нуждаюсь,
Но, может быть, даровано бы было
Мне счастье лицезренья вас во сне.