Тысяча и одна ночь. В 12 томах

И я не знал, что мне делать, и, предавшись всецело моим печальным мыслям, я вышел из кагана, чтобы пройтись немного, и пришел на площадь Байн-аль-Касрейн, у самых ворот Зауйлата. И тут я нашел большое стечение людей, и толпа наполняла всю площадь, потому что это был праздник и базарный день. И я смешался с толпой и по воле рока увидел возле себя хорошо одетого всадника. По случаю большой тесноты я против моей воли был прижат к нему, и рука моя пришлась как раз против его кармана и коснулась его; и я почувствовал, что в этом кармане лежит маленький круглый сверток, и я быстро просунул руку в карман и вытащил из него сверток, но не настолько ловко, чтобы он не мог почувствовать это или заметить движение моей руки. И тогда всадник, чувствуя, что карман его сразу сделался легче, положил руку в карман и увидел, что там уже нет свертка. И тогда он в гневе повернулся ко мне и замахнулся своей булавой и с силой ударил меня по голове; и я упал на землю, и тотчас же меня окружила большая толпа людей, и некоторые из них остановили всадника и, держа за уезду его лошадь, говорили ему:

— Нехорошо пользоваться давкой и бить беззащитного человека!

Но всадник воскликнул им в ответ:

— Знайте все вы, что этот человек — вор!

При этих словах я очнулся от обморока, в котором находился, и услышал, как в толпе говорили:

— Нет, не может быть! Такой красивый и знатный юноша не может воровать!

И вот в толпе завязался спор о том, украл я или не украл, и возражения и объяснения так и сыпались со всех сторон, и в конце концов поток людей захватил и увлек меня с собой, и я, вероятно, успел бы скрыться от бдительности всадника, который не хотел выпустить меня, если бы по воле рока как раз в это время не появились вали и стража, которые прошли через ворота Зауйлата и подошли к толпе, теснившейся вокруг нас.

И вали спросил:

— Что здесь случилось?

И всадник отвечал ему:

— Клянусь Аллахом, о эмир, этот человек — вор! У меня был в кармане голубой кошелек, и в нем двадцать золотых динариев, и он нашел возможным посреди этой давки похитить его у меня.

И вали спросил у него:

— Есть ли у тебя свидетель, который видел это?

И всадник отвечал:

— Нет!

Тогда вали подозвал мукаддема, начальника стражи, и сказал ему:

— Возьми этого человека и обыщи его!

Тогда мукаддем схватил меня, ибо Аллах отвернулся от меня, и снял с меня всю одежду и нашел на мне кошелек, который был действительно из голубого шелка. И вали взял кошелек и сосчитал деньги и нашел, что в нем двадцать золотых динариев, как и заявил ему всадник.

Тогда вали, рассердившись, позвал своих стражей и людей, сопровождавших его, и сказал им:

— Подведите ко мне этого молодого человека! — Тогда меня подвели к нему, и он сказал мне: — Молодой человек, ты должен сказать правду. Скажи, признаешь ли ты, что этот кошелек украден тобою?

Тогда, смущенный всем этим, я поник головой и подумал: «Если я скажу, это не я, — мне не поверят, потому что нашли на мне кошелек. Если же я скажу, да, это я украл его, — я сам предам себя в их руки».

Но наконец я решился признаться во всем и сказал:

— Да, это я украл его!

Когда вали услышал эти слова, он крайне удивился и призвал свидетелей и заставил меня повторить в их присутствии эти слова. И вся эта сцена происходила у Баб-Зауйлата.

Тогда вали приказал своему палачу отрубить мне руку. И палач отрубил мне правую руку. И при виде этого всадник сжалился надо мною и ходатайствовал перед вали, чтобы он не лишал меня другой руки. И вали согласился на эту милость и удалился. И люди, стоявшие здесь, сжалились надо мною и дали мне выпить стакан вина, чтобы я подкрепился, потому что я потерял много крови и был очень слаб. Что касается всадника, то он подошел ко мне и протянул мне кошелек и вложил его в мою руку, и сказал мне:

— Ты юноша благородного происхождения, и ремесло вора неприлично для тебя, мой друг.

И я принял кошелек и проговорил следующие стихи:

Тебе, из смертных лучший, я клянусь Аллахом:
Грабителем и вором не был в жизни я.
И что же? С высоты победной колесницы
Меня низвергнула жестокая судьба.
И вот в пучину бед с тех пор я погрузился,
С тех пор терпел труды, заботы, нищету.
Но невиновен я во всех своих страданьях:
Когда я был царем, десницею своею
Господь в меня пустил стрелой молниеносной, —
И тотчас же венец с главы моей упал.

И всадник оставил меня и уехал, заставив меня принять кошелек. И я также удалился оттуда и перевязал себе обрубленную руку платком и спрятал ее в рукав моего платья. И лицо мое было очень бледно, и я был очень опечален всем случившимся со мной.