Тысяча и одна ночь. В 12 томах

Так говорил он. Затем, внезапно спохватившись, он подумал: «Верно, клянусь Аллахом! Но как же может это быть, что простой смертный делает такие подарки, и где мог он добыть или найти подобные богатства? И как это возможно, чтобы в моих владениях человек вел жизнь, превосходящую в пышности жизнь царей, тогда как я не знаю даже, каким способом достиг он такой степени богатства? Несомненно, я должен не откладывая отправиться к нему и, даже рискуя прослыть назойливым, постараться склонить этого юношу открыть мне, как мог он завладеть таким счастьем».

И аль-Рашид немедленно, сгорая от нетерпения удовлетворить свое любопытство, оставил в хане новых рабов своих и то, что они принесли с собою, и вернулся во дворец Абулькассема. И вот когда предстал перед молодым человеком, он по совершении обычных приветствий, пожеланий и поклонов сказал ему:

— О великодушный повелитель мой, да умножит Аллах Свои милости к тебе и да сохранит те, которыми Он осыпал тебя! Но подарки, которые сделала мне твоя благословенная десница, настолько значительны, что я боюсь, приняв их, злоупотребить моим правом гостя и твоей несравненной щедростью! Позволь же, чтобы я, не боясь оскорбить тебя, возвратил их тебе и, восхищенный твоим гостеприимством, пошел в Багдад, город мой, объявить о твоем великолепии!

Но Абулькассем, сильно опечалившись, отвечал:

— Господин, говоря таким образом, ты, без сомнения, имел основание быть недовольным моим приемом, или, может быть, подарки мои не понравились тебе своей незначительностью? В противном случае ты не вернулся бы из хана твоего, чтобы нанести мне такую обиду.

И Гарун, все время играя роль купца, ответил:

— Да хранит меня Аллах отплатить тебе за твое гостеприимство подобным поступком, о слишком щедрый Абулькассем! Причина возвращения моего лежит единственно в беспокойстве, охватившем меня при виде того, как раздаешь ты столь редкие предметы иностранцам, которых ты видишь в первый раз, и в страхе моем при виде того, как ты, не получая даже соответственного удовлетворения, истощаешь сокровища свои, сокровища, которые, как бы ни были они велики, должны же иметь конец!

При этих словах аль-Рашида Абулькассем не мог удержаться от улыбки и ответил:

— Рассей беспокойство твое, о господин мой, если действительно этой причине я обязан удовольствием снова видеть тебя! Знай же, что во все дни Аллаха я плачу долги свои Создателю, — хвала и слава Ему! — делая тем, кто стучится у двери моей, один, или два, или три подарка, равноценных тем, которые теперь в твоих руках. Ибо сокровище, которое даровал мне Воздаятель богатств, поистине бездонное сокровище. — И, заметив, что черты его гостя выражают величайшее изумление, он прибавил: — Вижу я, о господин мой, что придется мне посвятить тебя в некоторые события моей жизни и рассказать историю этого бездонного сокровища, историю столь удивительную и чудесную, что, если бы она была записана иглою во внутреннем уголке глаза, она послужила бы назиданием тому, кто прочитал бы ее.

И, сказав так, юный Абулькассем взял своего гостя за руку и провел его в залу, полную прохлады, где несколько курильниц наполняли воздух нежным ароматом и где стоял широкий золотой трон, устланный богатейшими коврами. И молодой человек усадил Гаруна на трон, а сам сел рядом с ним и начал свой рассказ так:

— Знай, о повелитель мой, — Аллах — наш всеобщий повелитель! — что я сын крупного ювелира из Каира, которого звали Абдельазиз. Но отец мой, хотя и родился, подобно своему отцу и деду, в Каире, вынужден был покинуть родной город, ибо обладал он такими богатствами, что, боясь навлечь на них зависть и жадность египетского султана, который был в это время самый необузданный из тиранов, он решил расстаться со своей родиной и поселиться в этом городе, Басре, под безопасной сенью потомков племени Бани Аббасс — да ниспошлет им Аллах благословения Свои! И отец мой не замедлил жениться на единственной дочери самого богатого купца в городе. И я родился от этого благословенного брака. И ни до меня, ни после меня никакого другого плода не присоединялось к генеалогии нашей. И таким образом, воспользовавшись всем добром отца моего и моей матери после их смерти, — да примет Аллах их молитвы и да останется ими доволен! — я, еще совсем юный, получил огромное состояние из всякого рода добра и богатств.

На этой месте своего повествования Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.

Когда же наступила

ВОСЕМЬСОТ ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ НОЧЬ,

она сказала: