Тысяча и одна ночь. В 12 томах

И я, еще совсем юный, получил огромное состояние из всякого рода добра и богатств. Но поскольку я любил тратить и расточать деньги, я принялся жить так широко, что менее чем в два года наследство мое было промотано. Ибо, о господин мой, все исходит от Аллаха, и к Нему все возвращается. Тогда, очутившись в положении полного разорения, начал я размышлять о моем недавнем поведении. И решил я, что после той жизни, которую я вел, и той роли, которую я играл в Басре, следует мне покинуть мой родной город, чтобы где-нибудь в другом месте влачить свои жалкие дни, ибо бедность легче выносить под взорами чужеземцев. И вот я продал дом свой, единственное имущество, которое оставалось у меня, и присоединился к купеческому каравану, с которым я отправился сначала в Мосул, а затем в Дамаск. После этого я пересек пустыню, совершив паломничество в Мекку, а оттуда направился к великому Каиру, колыбели нашего племени и нашего семейства.

И вот когда я очутился в этом городе красивых домов и бесчисленных мечетей, вспомнилось мне, что ведь здесь родился Абдельазиз, богатый ювелир, и не мог я больше удержаться при этом воспоминании от глубоких вздохов и от слез. И представил я себе отчаяние отца моего, если бы видел он жалкое положение единственного сына своего и наследника. И, занятый этими мыслями, которые совсем растрогали меня, я дошел в своей прогулке до берегов Нила позади дворца султана. И вдруг у одного окна показалась восхитительная головка молодой женщины или девушки (этого я не знал), которая приковала к себе мой взгляд. Но она тотчас исчезла, и я больше ничего не видел. А я остался там в упоении счастья до вечера, напрасно дожидаясь вторичного появления молодой девушки. И в конце концов я должен был удалиться, хотя и против воли, и провести ночь в хане, в котором я остановился.

Но на следующий день, так как черты девушки беспрестанно представали перед моим воображением, я не мог удержаться и снова пошел к тому же окну. Но тщетны были надежда моя и ожидание мое, так как дивное лицо не показывалось, хотя занавесь окна несколько раз слегка дрогнула, и мне показалось, что я вижу за решеткой красивые глаза вавилонянки. И это нежелание показаться мне сильно опечалило меня, хотя и не заставило отказаться от надежды, так как на следующий день я не замедлил возвратиться на то же место.

И каково же было мое волнение, когда я увидел, как решетка открывается и занавесь раздвигается, чтобы пропустить полный месяц лица ее! И поспешно припал я лицом к земле и, поднявшись, сказал:

— О госпожа повелительница, я иностранец, который только что прибыл в Каир! И красота твоя осветила приезд мой в этот город! О, если бы судьба, своей рукой приведшая меня сюда, закончила дело свое согласно желанию раба твоего!

И я умолк, ожидая ответа. А девушка, вместо того чтобы отвечать мне, посмотрела на меня с таким ужасом, что я и не знал, оставаться ли мне или сделать ноги. И я решил остаться на месте, не обращая внимания на те опасности, которым мог я подвергнуться. И я хорошо сделал, ибо девушка вдруг перегнулась над подоконником окна и сказала мне дрожащим голосом:

— Вернись около полуночи! А теперь беги скорее!

При этих словах она быстро исчезла и оставила меня в состоянии величайшего изумления, любви и радости. И в ту минуту забыл я о несчастье и разорении своем. И поспешил я вернуться в свой хан, чтобы позвать городского цирюльника, который выбрил мне волосы на голове, под мышками и в паху и вообще приукрасил меня. Затем я отправился в хаммам для бедных, где за несколько мелких монет принял великолепную ванну, надушился и освежился, и вышел я оттуда совсем оживленный, с телом легким, как перышко.

И вот когда наступил назначенный час, отправился я под прикрытием мрака к окну дворца. И нашел я у этого окна шелковую лестницу, которая спускалась до земли. И так как терять мне было нечего, кроме жизни, к которой ничто не привязывало меня и в которой не было больше смысла, то я, недолго думая, взобрался по лестнице и проник через окно в комнату. Быстро прошел я две комнаты и очутился в третьей, в которой на серебряном ложе лежала, улыбаясь, та, которую я искал. Ах, господин купец, гость мой, что за восторг было это создание Творца! Какие глаза, какие губы! Увидев ее, я почувствовал, что разум мой улетучивается, и не смог произнести ни слова. Она же наполовину приподнялась и голосом более сладким, чем леденец, попросила меня сесть рядом с нею на серебряное ложе. Затем она с любопытством спросила меня, кто я такой. И я рассказал ей свою историю с полной искренностью от начала и до конца, ничего не упуская из виду. Но не стоит повторять ее.

И вот, выслушав меня с величайшим вниманием, девушка была очень тронута тем положением, в которое поставила меня судьба. И, заметив это, я воскликнул:

— О повелительница моя, как бы ни был я несчастен, я не нуждаюсь больше в сожалении, если ты настолько добра, что снисходишь до моих несчастий!