Тысяча и одна ночь. В 12 томах

Тогда, несколько смущенный всем, что видел, я убедился, что город этот заколдован и что музыканты — ифриты — зловредные джинны, да смутит их Аллах. И, страшно испугавшись, я бросился в глубину лавки и спрятался за мешком с бобами. Но так как, о господин мой, я от природы подвержен любопытству, — да простит меня Аллах! — то и постарался занять такое место, откуда мог бы выглядывать на улицу, не будучи замеченным. И едва успел я примоститься поудобнее, как увидел на улице ослепительное шествие, но не джиннов — ифритов, — а, наверное, гурий из самого рая. Их было сорок молодых девушек с лучезарными лицами, и шли они во всей красе, без покрывал, в два ряда, и самые шаги их звучали как музыка. А предшествовала им группа музыкантш и танцовщиц, которые сообразовали с музыкой свои легкие, как у птиц, движения. Поистине, и были они как птицы, белее голубок и, наверное, легче их, потому что могли ли быть так стройны и воздушны дочери человеческие?! Не были ли это скорее какие-нибудь существа из дворца Ирама Многоколонного[9] или из садов Эдема, сошедшие на землю, чтобы обворожить ее?!

Как бы то ни было, о господин мой, не успела последняя пара пройти мимо лавки, где я спрятался за мешком с бобами, как увидел я на лошади, у которой была звездочка на лбу и которую вели две негритянки, приближавшуюся молодую женщину, и ее свежесть и красота окончательно лишили меня рассудка, так что у меня захватило дыхание и я едва не упал навзничь за мешком с бобами, о господин мой! И тем ослепительнее была она, что одежда ее была усеяна драгоценными камнями, и волосы ее, шея, кисти рук и лодыжки исчезали под блеском бриллиантов, ожерелий, браслетов из жемчуга и самоцветных камней.

А по правую ее руку шла невольница и держала в руке обнаженную саблю, рукоятка которой была из цельного изумруда. И ослепительное видение удалилось мерным шагом, оставляя меня с израненным страстью сердцем, с душой, навеки порабощенной, и глазами, не умеющими забыть и повторяющими при виде каждой красавицы: «Что ты в сравнении с ней?!»

Когда шествие совершенно исчезло из вида, а музыка стала долетать только издали, я решился выйти из-за мешка с бобами и из лавки на улицу. И хорошо сделал, потому что в ту же минуту, к моему крайнему удивлению, базары оживились, и все купцы точно выросли из-под земли и заняли свои обычные места у лавок, а хозяин лавки, в которой я прятался, явился, не знаю откуда, и принялся продавать зерно людям, откармливающим птицу, и другим покупателям. Я же, не зная, что делать, решился подойти к одному из прохожих и спросить, что означает только что виденное мною зрелище и кто та дивная молодая дама, ехавшая на лошади, у которой была звездочка на лбу. Но к великому удивлению моему, прохожий взглянул на меня с испугом, лицо его пожелтело, и, подняв полы одежды своей, он опрометью пустился бежать от меня, быстрее, чем спасаясь от смертного часа. Я же подошел к другому прохожему и повторил тот же вопрос. Но вместо ответа он притворился, что не видит и не слышит меня, и продолжал идти своей дорогой, повернув голову в противоположную сторону. И спрашивал я о том же у множества людей, но никто не захотел отвечать на мои расспросы, и все бежали от меня, будто я вышел из выгребной ямы или размахивал мечом, собираясь рубить всем головы. Тогда я сказал себе: «О дервиш, для разъяснения этого тебе остается только зайти в лавочку цирюльника, чтобы побриться и порасспросить обо всем. Тебе ведь известно, что у цирюльника всегда чешется язык, а слова всегда висят на его кончике. Только от цирюльника сможешь ты узнать то, что тебя интересует».

И, поразмыслив, я вошел в цирюльню, щедро расплатился, отдав все имевшиеся у меня деньги; и заговорил я о том, что меня так занимало, и спросил, кто та необыкновенная красавица. Цирюльник также остолбенел и стал ворочать глазами вправо и влево, но наконец ответил:

— Клянусь Аллахом, дядюшка дервиш, если ты желаешь, чтобы голова твоя не слетела с плеч, то не говори никому о том, что видел. Для большей же безопасности ты хорошо сделаешь, если немедленно удалишься из нашего города, иначе ты пропадешь безвозвратно.

Вот все, что могу сказать тебе, потому что это тайна, и она — истинное мучение для здешних жителей, которые мрут, как саранча, если не удастся им спрятаться перед прохождением шествия. Невольница, держащая обнаженный меч, действительно рубит головы любопытным, желающим взглянуть на шествие или не успевшим спрятаться вовремя. Вот и все, что могу сообщить тебе об этом.