Тысяча и одна ночь. В 12 томах

И они согласились между собою. Тогда, чтобы отпраздновать такое счастливое событие, царь Румзан вернулся в город и велел отворить ворота мусульманскому войску. Потом он велел глашатаям кричать, что отныне ислам будет верой жителей, но что христиане, если желают, могут оставаться при своем заблуждении. Впрочем, никто из жителей не пожелал оставаться неверным; в один день исповедание веры было произнесено тысячами тысяч новых правоверных! Да будет так! Да будет навеки прославлен Тот, Кто послал пророка своего для того, чтобы он был символом мира среди всех людей Востока и Запада!

По этому случаю оба царя задавали большие празднества и царствовали поочередно, каждый в свой день. И так оставались они некоторое время в Кайсарии среди беспредельного счастья и радости.

Тогда же задумали они отомстить Зат ад-Давахи. С этою целью царь Румзан по соглашению с царем Канмаканом поспешил отправить в Константинию гонца с письмом к Зат ад-Давахи, ничего не знавшей о новом порядке вещей и полагавшей, что царь Кайсарии — христианин, подобно деду своему с материнской стороны, покойному Гардобию, отцу Абризы. И в письме этом было следующее: «Славной и почтенной госпоже Шауахи Зат ад-Давахи, опасной, ужасной, бичу тяжких бедствий над вражескими головами; глазу, бдящему над христианским государством, благоухающей добродетелями и мудростью, источающей высшее благоухание святого и истинного ладана великого патриарха, столпу церкви Христа среди Константинии.

От властителя Кайсарии Румзана из рода Гардобия Великого, слава которого распространяется на всю вселенную.

Извещаем тебя, мать наша, что Царь земли и неба даровал нам победу над мусульманами, и мы уничтожили их войско, и взяли в плен их царя в Кайсарии, и взяли также в плен визиря Дандана и принцессу Нозхату, дочь Омара аль-Немана и царицы Сафии, дочери покойного царя Константинии, Афридония.

Поэтому мы ждем твоего прибытия среди нас, чтобы вместе отпраздновать победу и на глазах у тебя отрубить голову царю Канмакану, визирю Дандану и всем мусульманским военачальникам. Ты можешь прибыть в Кайсарию без многочисленного конвоя, так как отныне все дороги и все области умиротворены: от Ирана до Судана и от Мосула и Дамаска до крайних пределов Востока и Запада.

И не забудь привезти с собою из Константинии царицу Сафию, мать Нозхату, для доставления ей радости свидания с дочерью, которая пользуется всеми доступными женщине почестями в нашем дворце. И да хранит тебя Христос, сын Мариам, и да сохранит тебя, как чистое драгоценное благовоние в золотом сосуде!»

Потом Румзан подписал свое имя, запечатал письмо своею царскою печатью и отдал гонцу, который немедленно поскакал в Константинию.

До прибытия зловещей старухи, которую ждала неминуемая гибель, оставалось несколько дней, в течение которых оба царя имели удовольствие свести старые счеты с кем следовало.

Однажды, когда оба царя, визирь Дандан и кроткая Нозхату, никогда не закрывавшая лица в присутствии визиря Дандана, на которого смотрела как на отца, сидели все вместе и беседовали о вероятностях прибытия зловещей старухи и о предназначавшейся ей участи, вошел один из придворных и доложил царям, что на дворе стоит старый купец, на которого напали разбойники, и что тут же находятся и разбойники, закованные в цепи. И придворный сказал:

— О цари, этот купец просит, чтобы его милостиво допустили на аудиенцию, так как у него два письма, которые он должен вручить вам.

И оба царя сказали:

— Вели ему войти.

Тогда вошел старик, лицо которого носило отпечаток благости; он плакал, и, поцеловав землю между рук царей, он сказал:

— О цари времен, возможно ли, что мусульманин уважаем у неверных и что его грабят и дурно обращаются с ним у правоверных, в краях, где царит согласие и правосудие?

А цари спросили его:

— Но что же случилось с тобою, уважаемый купец?

Он ответил:

— О господа мои, знайте, что при мне два письма, благодаря которым я всегда пользовался уважением в мусульманских странах; эти письма служат мне пропуском и освобождают от пошлин мои товары. А одно из этих писем, сверх того, служит мне утешением в одиночестве и товарищем во время путешествий; и это потому, что оно написано такими прекрасными, дивными стихами, что я предпочел бы лишиться жизни, чем расстаться с ним!

Тогда оба царя сказали ему:

— Но, о купец, ты бы мог, по крайней мере, показать нам это письмо или хоть прочитать его содержание?

И старый купец, дрожа всем телом, подал оба письма царям, а они передали их Нозхату, говоря:

— Ты, которая умеешь читать самые сложные писания и так хорошо читаешь стихи, просим тебя, дай насладиться ими, и не медля ни минуты!