Тысяча и одна ночь. В 12 томах

Однажды, когда он, по своему обыкновению, шел в свою лавку, проходил он мимо хаммама, построенного при входе на базар. И вот владелец хаммама вышел подышать свежим воздухом как раз в это время и стал перед своей дверью, и, узнав Хассиба, он поклонился ему и сказал:

— Окажи мне честь и войди в мое заведение; я ни разу не видел тебя в качестве моего посетителя. Сегодня же я хочу принять тебя единственно для своего собственного удовольствия, и массажисты будут тереть тебя новой волосяной перчаткой и намылят тебя волокнами люффы[79], которых никто еще не употреблял.

Но Хассиб, помнивший свое обещание, ответил:

— Нет, клянусь Аллахом, я не могу принять твоего предложения, о шейх, потому что я дал клятву никогда не входить в хаммам!

На этом месте своего повествования Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.

Но когда настала

ТРИСТА СЕМЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ НОЧЬ,

она сказала:

Твоего предложения, о шейх, я принять не могу, потому что дал клятву никогда не входить в хаммам!

При этих словах хозяин хаммама, который не мог поверить такой клятве, зная, что ни один человек даже под страхом смерти не откажется от хаммама, после того как он провел ночь с женой, воскликнул:

— Так почему же ты отказываешь мне в этом, о господин мой? Клянусь Аллахом, что, если ты будешь упорствовать в своем решении, я немедленно разведусь со всеми моими женами, которых у меня три! Клянусь в этом трижды разводом!

Но поскольку Хассиб, несмотря на серьезность этой клятвы, продолжал отказываться, то хозяин хаммама бросился к его ногам, умоляя его не вынуждать его исполнить свою клятву; и он целовал у него ноги, заливаясь слезами, и говорил:

— Я беру на себя ответственность за этот поступок и все его последствия. И все прохожие, которые собрались вокруг них, узнав, в чем дело, и услышав клятву о разводе, также стали умолять Хассиба не губить человека, который предлагал ему бесплатное пользование хаммамом. Потом, видя бесполезность своих слов, все они решились прибегнуть к силе, схватили Хассиба и унесли его, несмотря на его отчаянные крики, во внутреннее помещение хаммама, сняли с него одежду, вылили на него двадцать или тридцать ушатов воды, растерли его, намылили, обсушили и закутали в теплые полотенца, а голову обмотали ему большим шелковым платком, украшенным рубином и вышивкой. Потом хозяин хаммама, вне себя от радости, что освободился от клятвы в разводе, принес Хассибу чашку шербета, надушенного амброй, и сказал ему:

— Да будет легка и благословенна принятая тобою ванна! И да освежит тебя этот напиток точно так же, как ты освежил меня!

Но Хассиб, который все более и более ужасался всему, что видел, не знал, следует ли ему принять это угощение или отказаться от него, и только собирался ответить, как вдруг в хаммам ворвались стражники царя и, бросившись к Хассибу, схватили его и унесли в том одеянии, в каком он был, и, несмотря на его крики и его сопротивление, отнесли в царский дворец и передали в руки великого визиря, который ждал их у ворот с величайшим нетерпением.

При виде Хассиба великий визирь пришел в необыкновенный восторг и принял его с знаками самого глубокого почтения и просил его отправиться с ним к царю. И Хассиб, принявший уже решение покориться судьбе, последовал за великим визирем, который ввел его к царю в залу, где разместились в иерархическом порядке две тысячи правителей областей, две тысячи военачальников и две тысячи палачей, ожидавших только знака, чтобы отрубить голову виновному.

Что касается самого царя, то он возлежал на большой золоченой кровати и, казалось, спал, покрыв лицо шелковым платком.

Увидев это, испуганный Хассиб почувствовал, что душа его готова покинуть тело, и он опустился перед кроватью царя, публично заявляя о своей невиновности. Но великий визирь поспешил поднять его со всеми знаками почтения и сказал ему:

— О сын Даниала, мы ждем от тебя спасения нашего царя Караздана! Неизлечимая проказа покрывает лицо его и все тело его!

И мы подумали, что ты можешь исцелить царя, потому что ты сын ученого Даниала!

И все присутствующие, правители и придворные, военачальники и палачи воскликнули в один голос:

— От тебя одного ждем мы исцеления царя Караздана!

При этих словах ошеломленный Хассиб сказал себе: «Клянусь Аллахом, они принимают меня за ученого».

Потом он сказал великому визирю:

— Я действительно сын ученого Даниала! Но знайте, что я совершенный невежда. Меня отдали в школу, но я ничему не научился; меня хотели учить медицине, но уже через месяц пришлось отказаться от этого ввиду слабых моих способностей; и наконец, мать, не зная, что ей делать со мною, купила мне осла и веревок и сделала из меня дровосека. Вот все, что я знаю.

Но визирь сказал ему:

— Бесполезно, о сын Даниала, скрывать от нас твои познания. Мы хорошо знаем, что, если мы обойдем весь Восток и весь Запад, мы не найдем равного тебе в искусстве врачевания.

Хассиб, совершенно подавленный, сказал:

— Но как, о визирь, полный мудрости, могу я исцелить его, если я не знаю ни болезней, ни средств против них?

Визирь ответил: