Тысяча и одна ночь. В 12 томах

— У нас одно хорошее на языке, о господин наш!

Тот продолжал:

— Умоляю вас именем Аллаха, сообщите мне то, что вы говорили, не утаивая ничего!

И Джафар сказал:

— Товарищ мой заметил на твоем теле, о господин мой, рубцы и следы ударов палкой и кнутом. И это обстоятельство повергло его в крайнее изумление. И он страстно желает узнать, благодаря какому приключению господин наш халиф был подвергнут такому испытанию, совершенно не соответствующему его высокому сану и его великой власти.

При этих словах молодой человек улыбнулся и сказал:

— Хорошо, так как вы чужестранцы, я согласен открыть вам причину всего этого. Впрочем, история моя так необычайна и настолько полна чудес, что, если бы она была записана иглою в уголке глаза, она послужила бы уроком тому, кто внимательно прочитал бы ее.

Потом он сказал:

— Знайте, о господа мои, что я не халиф, не эмир правоверных, а просто сын главы синдиката багдадских ювелиров. Зовут меня Мухаммед ибн Али. Отец мой, умирая, оставил мне в наследство много золота, серебра, жемчуга, рубинов, смарагдов, разных драгоценностей и золотых изделий; кроме того, он оставил мне строения, земли, виноградники, сады, лавки и склады товаров; и он оставил мне этот дворец со всеми живущими в нем невольниками и невольницами, стражами и слугами, юношами и молодыми девушками.

И вот однажды, когда я сидел в моей лавке среди моих невольников, торопившихся исполнить мои приказания, у дверей лавки остановилась молодая девушка, которую сопровождали еще три другие молодые девушки, и все были подобны лунам. И она сошла со своего богато разукрашенного мула, вошла в мою лавку и села, между тем как я встал из уважения к ней; потом она спросила меня:

— Ведь ты ювелир Мухаммед ибн Али, не правда ли?

Я отвечал:

— Да, госпожа моя, и я раб твой, готовый служить тебе!

Она сказала мне:

— Найдется ли среди твоих драгоценностей какая-нибудь красивая вещица, которая могла бы удовлетворить моему вкусу?

Я сказал ей:

— О госпожа, я сейчас принесу тебе все, что есть лучшего в моей лавке, и передам все в твои руки. И если что-нибудь из этого понравится тебе, то не будет более счастливого человека, как твой покорный раб; если же ни одна из этих вещей не порадует твоего взора, то я до конца жизни буду оплакивать печальную судьбу мою.

Вы должны знать, о господа, что именно в это время у меня в лавке было сто драгоценных ожерелий чудесной работы, и я поспешил принести их и разложил перед нею. Она долго рассматривала их одно за другим с более тонким пониманием, чем можно было ожидать; потом она сказала мне:

— Покажи мне что-нибудь лучше этого!

Тогда я вспомнил о маленьком ожерелье, за которое отец мой заплатил когда-то сто тысяч динаров и которое я хранил в драгоценном ящичке, оберегая его от любопытных взоров. И я встал и принес этот ящичек, соблюдая тысячу предосторожностей, и открыл его с разными церемониями перед молодой девушкой, говоря при этом:

— Не думаю, чтобы нашлось что-нибудь подобное этому у царей или султанов, как у малых, так и у великих.

Когда молодая девушка окинула взглядом это ожерелье, она испустила крик радости и воскликнула:

— Вот чего я тщетно желала всю жизнь! — Потом она спросила: — Сколько стоит оно?

Я ответил:

— Покойный отец мой заплатил за него сто тысяч динаров. Если оно нравится тебе, о госпожа моя, я буду счастлив предложить его тебе даром!

Она посмотрела на меня, улыбнулась мне и сказала:

— К той цене, которую ты назначил, я прибавлю еще пять тысяч динаров как проценты на затраченный капитал, и тогда ожерелье будет моей собственностью.

Я ответил:

— О госпожа моя, ожерелье и его владелец и теперь составляют твою собственность и находятся в руках твоих. Больше мне нечего прибавлять!

Она опять улыбнулась и сказала:

— Цена уже назначена мною, но я прибавляю, что буду вечной твоей должницей из благодарности.

Проговорив эти слова, она быстро встала, вскочила на своего мула с удивительной легкостью, не прибегая к помощи своих спутниц; уезжая, она сказала мне:

— О господин мой, не хочешь ли сейчас же отправиться со мной в мой дом с этим ожерельем и получить за него деньги? Верь мне, что для меня этот день благодаря тебе сделался слаще молока!

И я, не желая противоречить ей, приказал моим слугам запереть лавку и последовал за молодой девушкой до самого ее дома.

В эту минуту своего рассказа Шахерезада увидела, что близится утро, и скромно умолкла.

Но когда наступила

ТРИСТА ДЕВЯНОСТО СЕДЬМАЯ НОЧЬ,

она сказала:

И последовал за молодой девушкой до самого ее дома. Тут я передал ей ожерелье, после чего она отправилась в свои покои, попросив меня присесть на скамье у входных дверей и дожидаться там прихода менялы, который должен был выплатить мне сто тысяч динаров с процентами.

В то время как я сидел на скамье, вышла молодая служанка, которая сказала мне:

— О господин мой, потрудись войти в переднюю, так как сидеть у входных дверей не подобает людям твоего звания.

И я встал и прошел в переднюю, и опустился на скамейку, покрытую зеленым бархатом, и дожидался так некоторое время.

Потом ко мне вошла вторая служанка и сказала мне: