Читаем Тысяча и одна ночь. В 12 томах полностью

Тысяча и одна ночь. В 12 томах

И пошла она дальше, но была так смущена этой встречей, что не заметила даже, как выронила записку, которою не довольно искусно спрятала в складку своего пояса.

Вот все, что было с кормилицей.

Но что касается записки, упавшей на землю недалеко от ворот дворца, то ее поднял один из евнухов, который и поспешил отнести ее к визирю.

В эту минуту визирь только что вышел из своего гарема и сидел на диване в своей приемной зале. И вот в то время, когда он спокойно сидел там, евнух подошел к нему, держа в руке ту самую записку, и сказал ему:

— Господин мой, я только что нашел около дома эту записку, которую и поспешил поднять.

Визирь взял ее у него из рук, развернул и увидел стихи; он прочел их и, когда понял их смысл, присмотрелся к почерку и узнал руку дочери своей Розы в чаше.

Убедившись в этом, он встал и пошел к своей супруге, матери молодой девушки, и так плакал при этом, что смочил всю бороду свою. А супруга спросила у него:

— О чем ты так плачешь, о господин мой?

Он же ответил ей:

— Возьми эту бумагу и посмотри, что в ней написано!

Она взяла бумагу, прочитала и увидела, что это переписка между ее дочерью Розой в чаше и Радостью Мира. Узнав это, она почувствовала, как слезы подступают к ее глазам, но сдержала свое волнение и слезы и сказала визирю:

— О господин мой, слезами горю не поможешь; нужно подумать о том, как уберечь твою честь и скрыть всю эту историю. — И продолжала она утешать его и облегчать его огорчение.

Он же сказал ей:

— Я очень боюсь этой страсти, она опасна для дочери моей! Разве ты не знаешь, что царю очень нравится Роза в чаше? Мои опасения по этому поводу имеют две причины: первая касается меня, потому что это моя дочь; вторая касается царя, а именно, что Роза в чаше его любимица, и отсюда могут возникнуть серьезные осложнения. Что ты думаешь обо всем этом?

Она же ответила:

— Подожди немного и дай мне время произнести молитву, положенную в тех случаях, когда предстоит принять решение.

И тотчас же стала она на молитву, соблюдая предписанное обрядом и Сунной.

Окончив молитву, она сказала своему супругу:

— Знай, что посреди моря, называемого Бахр-эль-Конуз[21], есть гора, называемая Гора-та-что-потеряла-свое-дитя. К этому месту можно добраться лишь с неимоверными усилиями. Поэтому советую тебе построить там жилище для твоей дочери.

Визирь согласился с женою и решил выстроить на Го-ре-той-что-потеряла-свое-дитя неприступный дворец, чтобы запереть Розу в чаше, снабдив ее, однако, припасами на целый год (возобновляя эти припасы ежегодно) и дав ей людей, которые служили бы ей и составляли бы для нее приятное общество.

Приняв такое решение, визирь созвал плотников, каменщиков и зодчих и послал их на ту гору, где они и выстроили неприступный дворец — такой, что ничего подобного не видывали на свете.

Тогда визирь приказал заготовить съестных припасов в дорогу, составил ночью караван, вошел к дочери и велел ей собираться в путь. Такой приказ заставил Розу в чаше в сильнейшей степени почувствовать всю тоску разлуки, и, когда она вышла из дворца и увидела приготовления к путешествию, слезы ручьем потекли из глаз ее. И чтобы уведомить Радость Мира о том, как сильна ее пламенная страсть, способная потрясти все существо ее, растопить самые твердые скалы и вызвать потоки слез, ей пришло голову написать на воротах следующие стихи:

Мое жилище! Если милый мойПройдет поутру здесь с поклоном нежным,О, передай от нас ему приветПрелестный и душистый! Не знаем мы,Куда нас к ночи приведет судьба!Не знаю я сама, в какие страныЛежит мой путь; меня влекут поспешноИ не берут ни клади, ни тюков.Настанет ночь — и птичка в чаще лесаСвоею песней грустной возвеститВ тени ветвей о нашей горькой доле.И на своем пернатом языкеОна споет: «О, горе! Как жестокоВ разлуке быть с любимым существом!»Когда же я впервые увидалаРазлуки кубки, полные до края,Что поднести нам собралась судьба,Смешала я напиток этот горькийС покорностью. Но вижу я, — увы! —Что мне покорность не дает забвенья!

И когда она написала эти стихи на воротах, она села в свой паланкин и караван тронулся в путь.

На этом месте своего рассказа Шахерезада увидела, что наступает утро, и скромно умолкла.

Но когда наступила