Тысяча и одна ночь. В 12 томах

— Нет, клянусь Аллахом! Но, юноша, я желал бы, чтобы ты сделался супругом дочери моей перед лицом кади и свидетелей. Брак же, совершаемый тайно, может лишь оскорбить честь мою.

Царевич ответил:

— Как ты хорошо говоришь, о царь! А разве тебе неизвестно, что если бы твои рабы и твоя стража, как ты сейчас говорил, бросились бы на меня и казнили бы меня, то ты только вернее потерял бы свою честь и царство, и сам народ твой восстал бы против тебя?! Верь мне, о царь! Тебе остается только одно — выслушать то, что я скажу тебе, и последовать моим советам.

А царь сказал:

— Говори же, чтобы я знал, что ты имеешь сказать мне!

На этом месте своего рассказа Шахерезада увидела, что наступает утро, и скромно умолкла.

А когда наступила

ЧЕТЫРЕСТА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ НОЧЬ,

она сказала:

О говори же, чтобы я знал, что ты хочешь сказать мне! Царевич ответил:

— Вот что, выбирай одно из двух: или ты выйдешь со мной на поединок, и тогда тот, кто победит, будет провозглашен наиболее доблестным и получит веское право на царский престол; или же ты оставишь меня здесь с твоей дочерью на всю эту ночь, а завтра вышлешь против меня всю кучу твоих всадников, пехоту и рабов. Но прежде скажи мне, сколько их всего?

Царь ответил:

— Сорок тысяч всадников, не считая моих рабов и рабов моих рабов, число которых равняется первому.

Тогда Камар аль-Акмар сказал:

— Хорошо. Итак, на рассвете двигай их против меня в боевом порядке и скажи им: «Этот человек просит у меня руки моей дочери с условием, что будет бороться с вами, один победит вас, обратит в бегство, и вы не в силах будете ничего с ним сделать. Так он полагает». Потом ты оставишь меня одного бороться против всех. Если я буду убит, твоя тайна никогда не будет раскрыта, — и тогда твоя честь спасена. Если же, напротив, я останусь победителем и обращу их всех в бегство, ты найдешь зятя, которым могли бы гордиться славнейшие цари.

Царь не замедлил согласиться на второе предложение, хотя был ошеломлен такой самоуверенностью и не знал, чему приписать такую безумную отвагу; в глубине души он был уверен, что молодой человек погибнет в такой неравной борьбе, а следовательно, тайна не будет нарушена, и честь будет спасена. Он позвал старшего евнуха и приказал ему немедленно идти к визирю, чтобы тот собрал все войско и держал его наготове, верхом и вооруженным, как в военное время. И евнух передал приказ визирю, который тотчас же созвал военачальников и именитых людей и выстроил их в боевом порядке во главе войска.

Вот все, что было с ними.

Что касается царя, то он еще некоторое время оставался с молодым царевичем и беседовал с ним, так как ему понравились его разумные речи, его достойное обращение, красота, притом же он не хотел оставлять его одного с дочерью. Как только рассвело, он вернулся во дворец, сел на трон и приказал своим невольникам приготовить для царевича лучшую лошадь из царской конюшни, роскошно оседлать ее и покрыть великолепной попоной.

Но царевич объявил:

— Я сяду на лошадь только тогда, когда приду и стану перед войском.

Царь ответил:

— Пусть будет сделано по твоему желанию!

И оба вышли и направились к мейдану[30], где были выстроены в боевом порядке войска, так что царевич мог судить и о численности, и о качестве этого войска.

И царь обратился к воинам своим:

— Гей! Воины! Этот молодой человек пришел ко мне и просил у меня руки моей дочери. И я поистине никогда не видел более красивого человека и более отважного всадника. Впрочем, он сам уверяет, что может один победить вас всех и обратить в бегство; и хотя бы вы были во сто тысяч раз многочисленнее, он считает вас за ничто и полагает, что все равно останется победителем. Поэтому, когда он нападет на вас, подхватите его на свои копья и мечи — это научит его и покажет ему, чего стоит вмешательство в такие важные дела.

Потом царь обратился к молодому человеку:

— Смелей, сын мой! И покажи нам свою доблесть!

Но царевич ответил:

— О царь, ты не выказываешь по отношению ко мне ни справедливости, ни беспристрастия! Как же ты хочешь, чтобы я боролся с ними со всеми, когда я пеший, а они конные?!

Царь же сказал:

— Я предлагал тебе сесть на лошадь, но ты отказался! Если хочешь, ты и теперь можешь взять из моих лошадей ту, которая придется тебе по вкусу.

Но царевич сказал:

— Ни одна из твоих лошадей мне не нравится, я сяду только на ту, которая привезла меня в твой город.

Царь спросил:

— А где же твоя лошадь?

Царевич ответил ему:

— Она над твоим дворцом.

Тогда царь спросил:

— Как это над моим дворцом?

Царевич ответил:

— На крыше дворца твоего.

При этих словах царь внимательно посмотрел на него и воскликнул:

— О сумасброд! Вот вернейшее доказательство твоего безумия! Разве лошадь может очутиться на крыше?! Впрочем, мы сейчас увидим, лжешь ты или говоришь правду!

Потом, обратясь к своему военачальнику, он сказал:

— Беги во дворец и возвратись сказать мне, что ты там видел. И принеси мне все, что найдешь на крыше.

Народ же изумлялся словам молодого царевича; и все спрашивали: