Тысяча и одна ночь. В 12 томах

— Я делаю то же, что и ты.

И они расположились рядом, и зеленщик держал на своей спине связку зелени, которую молодая женщина посоветовала унести с собой, чтобы не выдать своего присутствия в доме.

И в это время молодая женщина пошла отпереть дверь. И вот перед нею очутился третий ее любовник, мясник, который принес в подарок прекрасную шкуру кудрявого барана, на которой он оставил также и рога. И она сказала ему:

— Слишком рано! Слишком рано!

И он отвечал:

— Да, да, клянусь Аллахом! Но сегодня утром я зарезал своих баранов для торговли, и развешал их уже в моей лавке, и сказал себе: «О такой-то, базары еще пусты, и ты хорошо сделаешь, если пойдешь отнести в подарок такой-то эту прекрасную шкуру, снятую вместе с рогами, из которой выйдет мягкий ковер. И так как она полна утех, то она сделает для тебя это утро белее обыкновенного».

И она сказала:

— Тогда входи!

И она приняла его, а он был с ней нежен, как тонкорунный баран, и он дал ей то, что баран дает своим овцам, и они еще не закончили брать и отдавать, как услышали стук в дверь. И она сказала ему:

— Ступай поскорее! Бери свою шкуру с рогами и иди спрячься в кабинете удобств!

И он сделал то, что она сказала ему, и нашел, что кабинет занят уже пирожником и зеленщиком; и он обратился к ним с приветствием, и они ему ответили тем же; и он спросил их:

— Что за причина вашего присутствия в этом месте?

И они отвечали:

— Причина та же, что и у тебя.

Тогда и он поместился рядом с ними в кабинете удобств.

Между тем молодая женщина пошла отпереть дверь и увидела перед собою четвертого своего любовника, первого кларнетиста оркестра султана. И она впустила его, говоря ему:

— Поистине, сегодня ты пришел раньше обыкновенного.

И он отвечал:

— Клянусь Аллахом, ты права. Но в это утро, выйдя, чтобы отправиться учить музыкантов султана, я заметил, что час еще слишком ранний, и я сказал себе: «О такой-то, ты хорошо сделаешь, если пойдешь провести время перед уроками к такой-то, которая очаровательна, и ты проведешь с нею это время с большим наслаждением».

И она отвечала:

— Расчет верен.

И они начали играть на кларнете; и они еще не закончили первую мелодию, как услышали стук в дверь. И кларнетист спросил у своей возлюбленной:

— Кто это?

И она отвечала:

— Один Аллах всеведущ, но это, быть может, муж мой. И тебе лучше всего будет спрятаться со своим кларнетом в кабинете удобств.

И он поспешил повиноваться ей и нашел в указанном ему месте пирожника, зеленщика и мясника. И он сказал им:

— Мир над вами, о сотоварищи! Что делаете вы тут, расположившись в этом особом месте?

И они отвечали:

— И над тобою мир, и милосердие Аллаха, и благословение Его! Мы делаем то же, что и ты.

И он расположился рядом с ними четвертым.

И вот пятый, постучавшийся в дверь, был действительно шут султана, муж молодой женщины. И он держался обеими руками за живот и говорил:

— Да удалится злой дух, губитель наш! Дай мне поскорее настойку из аниса и укропа, о жена! Мой живот переворачивается! Мой живот переворачивается! Он помешал мне остаться у султана, и я возвратился, чтобы прилечь! Скорее настойку из аниса и укропа, о жена!

И он побежал прямо в кабинет удобств, не замечая ужаса на лице жены своей, и, отперев дверь, увидел четверых, сидящих на корточках рядом, один возле другого, на каменных плитах над отверстием.

На этом месте своего рассказа Шахерезада заметила наступление утра и скромно умолкла.

И когда наступила

ВОСЕМЬСОТ СОРОК ВОСЬМАЯ НОЧЬ,

она сказала:

Совсем не замечая ужаса на лице жены своей, он побежал прямо в кабинет удобств и, отперев дверь, увидел четверых, сидящих на корточках рядом, один возле другого, на каменных плитах над отверстием. При виде этого шут султана нисколько не стал сомневаться в действительности своего несчастья. Но так как он был полон осмотрительности и благоразумия, сказал себе: «Если я начну грозить им, они меня убьют без всякого раздумья, поэтому будет лучше, если я прикинусь дураком».

И, подумав так, он бросился на колени перед дверью кабинета удобств и закричал четверым сидящим на корточках нахалам:

— О мужи Аллаха, я узнал вас! Ты, покрытый пятнами белой проказы, которого очи невежды могли бы принять за пирожника, ты, без всякого сомнения, Айюб[36], покрытый язвами, прокаженный, вместилище лишаев. И ты, о муж, несущий на своей спине эту вязанку превосходных овощей, ты, без всякого сомнения, великий Хизр[37], страж садов и огородов, тот, который одевает деревья зеленой листвой, гонит текучие воды, покрывает степи зеленым ковром и, облеченный в зеленые одеяния, смешивает по вечерам нежные краски, от которых небо принимает разные оттенки вечерней зари. И ты, о великий воин, несущий на плечах шкурку льва и на голове два бараньих рога, ты, без всякого сомнения, великий Искандер Двурогий[38]. И наконец, ты, держащий в правой руке достославный кларнет, ты, без всякого сомнения, ангел Исрафил[39] — вестник Страшного суда.

При этих возгласах шута султана четыре нахала ущипнули друг друга за ноги и, пока шут целовал землю, стоя в некотором отдалении на коленях, так потихоньку говорили друг другу: