Тысяча и одна ночь. В 12 томах

Во мне зажег он страстное желанье,
И сам ушел далёко от меня,
И удалился вовсе из жилища!
Мой бедный разум возвратится вновь
Лишь в светлый час, когда вернется милый!
А я все жду! Утрачен мирный сон,
И истощилось все мое терпенье!
Меня он бросил! Вместе с ним исчез
Весь мой покой, и счастье улетело!
Лишилась я покоя с той поры!
Меня он бросил. Слезы глаз моих
Его уход оплакивают вечно;
Они текут, и их ручьи давно бы
Наполнили глубокие моря!
Когда лишь день один мое желанье
Меня к нему всесильно не влечет
И не трепещет сердце страстной мукой,
Тотчас же образ милого встает
Передо мной, перед душой моею, —
И я вдвойне томлюсь и вспоминаю,
И я вдвойне желаю и люблю!
Всегда лишь он; его любимый образ
Меня встречает с утренней зарей!
И так всегда! В душе моей нет места
Другим мечтаньям и любви другой!

И после этих слов она заплакала, и Аджиб, видя, что мать плачет, начал плакать и сам. И вот в то время, как мать и сын отдавались слезам, визирь Шамзеддин услышал крики и плач и вошел к ним. И при виде своих плачущих детей он встревожился, и сердце его наполнилось горечью, и он сказал им:

— Дети мои, из-за чего это вы плачете?

Тогда Сетт эль-Госн рассказала ему все, что произошло у маленького Аджиба с другими детьми в школе. И визирь, слушая ее, вспомнил все минувшие несчастья, пронесшиеся над ним, и он подумал о своем брате Нуреддине, и о своем племяннике Гассане Бадреддине, и, наконец, о маленьком Аджибе, и при этих воспоминаниях он не мог удержаться от слез и горько заплакал. И вот в совершенном отчаянии он предстал перед султаном, и передал ему всю историю, и сказал ему, что такое положение нестерпимо для его имени и для имени его детей, и просил у него разрешения отправиться через страну Левант[83] в город Басру, где он надеялся найти своего племянника Гассана Бадреддина. И еще просил он султана написать ему грамоты, которые он мог бы взять с собою и по которым ему дозволено было бы во всех странах, через которые он будет проезжать, производить расследования, необходимые для отыскания и возвращения его племянника. И потом он горько заплакал. Султан же был растроган в сердце своем и написал необходимые грамоты для всех стран и областей. Тогда визирь очень обрадовался и послал султану множество благодарностей, восхваляя его великодушие, и он простерся перед ним и поцеловал землю между рук его, а затем взял отпуск и вышел. И тотчас же он сделал необходимые распоряжения для своего отъезда, а потом, взяв с собой свою дочь Сетт эль-Госн и маленького Аджиба, он отправился в путь.

И ехали они много дней не останавливаясь по направлению к Дамаску и наконец в полной безопасности прибыли в Дамаск. И они остановились у самых ворот, на Мейдане-эль-Гасба[84], и раскинули здесь свои палатки, чтобы отдохнуть два дня, прежде чем продолжить свой путь. И они нашли, что Дамаск — дивный город, изобилующий деревьями и проточной водой, и что это город, достойно воспетый поэтом в стихах:

Один я день и ночь провел в Дамаске.
Дамаск! Дал клятву тот, кем создан он,
Что не создаст такого чуда больше!
Любовно ночь его крылом укроет,
А утро дарит сладостную свежесть
Садов тенистых. Чистая роса,
Что осыпает листья и деревья,
То не роса, а жемчуг, что дробится
Под дуновеньем нежным ветерка!
Везде природы видно проявленье:
Щебечет птичка утреннюю песнь,
Ручей бегущий — чистая страничка,
Где под диктовку пташки ветерок
Капризно пишет, а из белых тучек
Капли дождевые летят, дробясь,
Как будто букв блестящие ряды!