Тысяча осеней Якоба де Зута

Орито думает о том, что в предстоящие часы ей понадобится немалая удача. Нужно, чтобы кошачий лаз оказался достаточно широк и туда смогла пролезть худенькая девушка; чтобы в дальнем его конце не было решетки; чтобы Яёи проспала до утра и не пришла проведать подругу; нужно не покалечиться, спускаясь по заледеневшему склону, и не попасться на глаза стражникам у заставы в ущелье. Нужно найти дом старой Отанэ и чтобы та согласилась ее укрыть у себя. «И все это, – говорит она себе, – только начало». Если вернуться в Нагасаки, ее сейчас же снова поймают, а убежать подальше, в княжество Тикуго, или Кумамото, или Кагосима, – окажешься в чужом городе, без крова, без друзей и без единого сэна.

«Одарение на следующей неделе, – говорит себе Орито. – На этот раз – твоя очередь».

Осторожно-осторожно Орито приоткрывает раздвижную дверь.

«Мой первый шаг к бегству», – думает она, проходя мимо комнаты Яёи.

Беременная подруга храпит.

– Прости, – шепчет Орито.

Для Яёи побег Орито равен предательству.

«Это Богиня тебя вынудила», – напоминает себе акушерка.

Неслышными скользящими шагами она добирается до кухни – там один ставень служит запасным выходом, через который после отбоя можно пройти на галерею. Здесь Орито обувает пару туфель из соломы и холста с завязками.

Снаружи ледяной ветер мгновенно пропитывает холодом плотные крестьянские штаны и стеганую куртку.

Кособокая луна кажется мутной и грязной. Звезды – вмерзшие в лед пузыри. Зловеще горбится старая сосна. Орито пробирается по галерее к тому месту, которое несколько недель назад ей показала кошка. Оглядываясь на каждую тень, спускается на покрытые ледяной коркой камни. Ныряет под настил, в любое мгновение ожидая услышать, как бьют тревогу…

…Но никто не кричит, не кидается в погоню. Орито ползет под настилом, ощупывая камни фундамента, пока не натыкается рукой на прямоугольное отверстие. Однажды она уже находила его, вскоре после того, как лунно-серая кошка показала дорогу, но необычное поведение заметили сестры Асагао и Савараби. Пришлось выдумывать неправдоподобную историю про оброненную булавку. С тех пор прошло девять дней, и Орито ни разу не рискнула приблизиться к лазу. «Если там действительно лаз, – думает она, – а не просто несколько выпавших камней». Она просовывает голову в черный прямоугольник и ползет вперед.

Внутри лаза «потолок» на высоте колена, от стены до стены – длина руки. Чтобы продвигаться, Орито вынуждена извиваться, как угорь, только менее изящно, зато так же беззвучно. Колени у нее ободраны, лодыжки в синяках и пальцы болят от постоянного соприкосновения с мерзлыми камнями. Пол на ощупь гладкий, как будто его обточила текучая вода. Тьма почти непроглядная. Орито натыкается костяшками пальцев на каменную приступку и приходит в отчаяние, думая, что это тупик… Но дальше лаз сворачивает влево. Кое-как извернувшись, чтобы обогнуть угол, Орито ползет дальше. Ее сотрясает неудержимая дрожь, легкие горят. Она старается не думать о громадных крысах и о возможности быть погребенной заживо. «Я, наверное, сейчас под комнатой Умэгаэ», – прикидывает Орито и представляет себе, как Умэгаэ и Хасихимэ спят, прижавшись друг к другу, отделенные от нее всего двумя слоями половиц, тонкой циновкой-татами и футоном.

«Кажется, впереди чуть-чуть посветлело?»

Надежда подгоняет Орито. Она смутно различает еще один поворот.

Обогнув его, Орито видит маленький треугольник освещенного луной камня.

«Дыра в наружной стене Сестринского дома, – догадывается она. – Хоть бы, хоть бы размера хватило пролезть!»

Еще минута мучительных усилий – и Орито убеждается, что дыра чуть больше кулака: подходящий размер для кошки. Должно быть, один-единственный камень расшатался за долгие годы под воздействием солнца и льда. «Будь отверстие больше, – думает Орито, – его бы заметили снаружи». Уперевшись покрепче, она прижимает ладонь к соседнему с дырой камню и толкает изо всех сил, пока болезненный спазм в согнутой шее не вынуждает ее прерваться.

«Некоторые предметы можно сдвинуть, – думает Орито, – но этот камень – никогда».

– Ну вот и все. – Шепот вырывается белым облачком пара. – Мне не спастись.

Ей представляются следующие двадцать лет жизни, мужчины, а потом – дети, которых у нее отнимут.

Она отползает назад, до угла, с трудом разворачивается и ногами вперед возвращается к наружной стене. Упирается ногами в камень на краю дыры и толкает, толкает…

«С таким же успехом, – пыхтит Орито, – можно попробовать сдвинуть Лысый пик».

Она представляет себе, как настоятельница Идзу объявляет, что пришла ее очередь на Одарение.

Поджимает колени и вновь распрямляется, ударяя подошвами по камню.

Представляет себе поздравления сестер: у кого злорадные, у кого искренние.

Обдирая щиколотки, бьет по камню снова и снова…

Представляет, как мастер Гэнму тискает ее и слюнявит.

«Что это сейчас был за звук? – Орито замирает. – Неужели скрежет камня?»

Она представляет, как Судзаку вытаскивает из нее первенца; второго ребенка, третьего… девятого…

Она пинает камень так, что икры ног пронзает боль и горло сводит.