Тысяча осеней Якоба де Зута

На лодыжки ей сыплется земля… И вдруг не один, а целых два камня поддаются и вываливаются наружу. Ноги Орито повисают в пустоте.

Слышно, как оба камня катятся вниз по склону и приземляются с глухим стуком.

Снег заскоруз и хрустит под ногами. «Надо сообразить, где я. – Орито оглушена уже одним сознанием, что она выбралась из Сестринского дома. – И поскорее!» Длинный овраг между откосом у основания Сестринского дома и наружной стеной монастыря в ширину всего пять шагов, зато стена высотой в три человеческих роста; чтобы подняться на нее, нужно найти хотя бы приставную лестницу. Слева, ближе к северному углу, находятся лунные ворота в китайском стиле – Орито знает от Яёи, что они выходят в треугольный дворик, где расположены роскошные апартаменты мастера Гэнму. Орито бросается в противоположную сторону, к восточному углу. За Сестринским домом в небольшой загородке размещаются курятник, голубятня и стойла для коз. Птицы слабо трепыхаются, когда Орито проходит мимо, а козы даже не проснулись.

Восточный угол соединяется крытым переходом с той частью монастыря, где живут старшие монахи. Возле маленького сарайчика к наружной стене прислонена бамбуковая лестница. Едва осмеливаясь надеяться, что спасение близко, Орито карабкается на стену. Поднявшись до уровня крыши, она видит возведенную посреди Священного дворика древнюю колонну Аманохасира, вершиной пронзающую луну. «Какая ошеломительная красота, – думает Орито. – Какая безмолвная жестокость».

Она втягивает за собой бамбуковую лестницу и снова опускает по ту сторону стены…

Не дальше двадцати шагов от монастыря начинается густой сосновый лес.

…Но лестница не достает до земли. Должно быть, под стеной вырыт сухой ров.

Глухая тень под стеной не позволяет определить высоту.

«Если я спрыгну и сломаю ногу, – думает Орито, – к рассвету замерзну насмерть».

Онемевшие пальцы соскальзывают, лестница падает и разлетается на куски.

«Нужна веревка, – решает Орито, – или то, из чего ее можно сделать…»

Орито бежит по верху стены, словно крыса на полке, к Большим воротам в южном углу, надеясь, что свободу удастся отвоевать над бессознательным телом спящего стражника. По еще одной лестнице она спускается в глубокую канаву между наружной стеной и кухней с пристроенной к ней столовой. Здесь воняет сажей и нужником. От кухонной двери тянется полоса янтарного света. Повару не спится, и он точит ножи. Орито старается подгадывать свои шаги к скрежету металла. Через еще одни лунные ворота она попадает в Южный двор возле Зала для медитаций. Здесь растут две громадные криптомерии: Фудзин, бог ветра, сгибающийся под мешком со всеми ветрами мира, и Райдзин, бог грома, крадущий пупки во время грозы, со связкой барабанов в руках. Большие ворота, как и Сухопутные ворота на Дэдзиме, состоят из двух высоких створок для паланкинов и небольшой двери, ведущей через караульню. Эта дверь сейчас чуть-чуть приоткрыта…

…Поэтому Орито крадется вдоль стены. Вскоре до нее доносятся голоса и запах табака. Она скрючивается в тени большой бочки.

– Еще угля? – лениво тянет кто-то. – У меня уже яйца в ледышки превратились.

Слышно, как высыпают уголь из ведерка.

– Все, кончился, – говорит тонкий голос.

– Бросим кости, – предлагает тягучий, – кому достанется великая радость идти за углем.

– Ну скажи, – вступает третий голос, – какие у тебя шансы отогреть свои ледышки на Одарении в Сестринском доме?

– Не слишком хороши, – признается тягучий. – Всего три месяца назад мне досталась Савараби.

– А мне – Кагэро в прошлом месяце, – говорит третий голос. – Так что я в хвосте очереди.

– Новую сестру наверняка выберут, – произносит третий голос, – так что нам, послушникам, всю неделю рассчитывать не на что. Гэнму и Судзаку всегда первыми хотят целину распахать.

– Это если господин настоятель нас не навестит, – замечает протяжный. – Мастер Аннэй говорил мастеру Ногоро, что Эномото-доно дружил с ее отцом и выступал за него поручителем перед заимодавцами. Поэтому, когда старик пересек реку Сандзу, вдова оказалась перед выбором: отдать падчерицу на гору Сирануи или потерять дом вместе со всеми потрохами.

Орито об этом не задумывалась. А ведь правда, скорее всего, так и было. От этой мысли ей становится дурно.

Третий голос восхищенно хмыкает:

– Мастер-стратег наш господин настоятель…

Если бы можно было разорвать этих людей и эти слова на мелкие клочки, словно листы бумаги…

– Зачем столько стараний ради самурайской дочки, – спрашивает тонкий голос, – когда он может выбирать во всех борделях Империи?

– Да потому, что она повитуха, – отвечает тягучий. – Может, при ней не будут столько наших сестер и Даров помирать при родах. Говорят, она вернула с того света новорожденного сына градоправителя Нагасаки. Он уже холодный был и синий, а сестра Орито снова вдохнула в него жизнь…

«Так что же, – изумляется Орито, – из-за одного этого случая Эномото притащил меня сюда?»

– Не удивлюсь, – продолжает тягучий голос, – если она исключение.

– То есть, – спрашивает третий, – даже господин настоятель ее не уважит?

– Сама себя-то она не сможет уберечь от смерти в родах, верно?