Тысяча осеней Якоба де Зута

Спуск по трапу проходит болезненно. На жилой палубе капитана встречает тяжелый, спертый воздух. Зимой здесь темно, холодно и сыро, летом – жарко и нечем дышать; «в тесноте, да не в обиде», по определению матросов. На кораблях, где обстановка в команде сложилась не лучшим образом, офицерам не рекомендуется забредать в отдаленные уголки, но Джона Пенхалигона подобные тревоги не беспокоят. Матросы второй вахты – примерно сто десять человек – чинят одежду или что-то строгают, пристраиваясь в круги падающего сверху тусклого света, или стонут, бреются, укладываются покемарить в закутке между рундуками, поскольку гамаки на день снимают. Капитанские башмаки с пряжками узнают раньше, чем показалось все остальное. Разносится крик: «Парни, капитан на палубе!» Ближайшие матросы вытягиваются в струнку, и капитан рад, что недовольства при его появлении по крайней мере не выставляют напоказ. Он тщательно скрывает боль в ноге.

– Я вниз, ребята. Вы продолжайте, чем занимались…

– Вам фонарь понадобится, сэр? Или проводить? – спрашивает кто-то.

– Не нужно. Я в утробе «Феба» дорогу найду и с завязанными глазами.

Он спускается на самую нижнюю палубу. Там воняет трюмной водой; спасибо, хоть не разлагающимися трупами, как было на захваченном французском корабле, который он однажды инспектировал. Вода плещется под ногами, у моря урчит в брюхе, помпы лязгают и чавкают. Пенхалигон ощупью пробирается по узкому коридорчику. Его пальцы опознают пороховой погреб, кладовку с сырами, чулан с грогом, запертый на тяжелый висячий замок, каюту мистера Вудса, изнуренного трудами наставника мичманов, канатную кладовую, аптеку судового врача и, наконец, каюту размером с ватерклозет. Из-под двери пробивается золотистая полоска света и слышно, как передвигают какие-то ящики.

– Мистер Нэш, это я, капитан!

– Капитан! – У корабельного врача сипловатый свистящий выговор, характерный для юго-западных графств. – Какой сюрприз!

Из темноты возникает освещенное лампой лицо, словно мордочка крота. По нему незаметно, чтобы врач был удивлен.

– Мистер Рафферти сказал, что я могу найти вас здесь, доктор.

– Да, я спустился взять сульфид свинца. – Он кладет на сундук сложенное одеяло вместо подушки. – Присядьте, дайте отдых ногам. Подагра кусается, да, сэр?

Рослый капитан заполняет собой крохотную каюту.

– Это так заметно?

– Профессиональная интуиция, сэр… Позволите взглянуть?

Капитан неловко снимает башмак и чулок, ставит ногу на чемодан. Доктор в заскорузлом от крови фартуке подносит фонарь поближе и, хмурясь, рассматривает багровые вздутия.

– Подагрические узелки на плюсневой кости… Выделений пока нет?

– Пока нет, но в прошлом году было чертовски похоже.

Нэш тычет пальцем во вздутие, и нога Пенхалигона дергается от боли.

– Доктор! Я не могу себе позволить выйти из строя, тогда вся операция в Нагасаки провалится.

Нэш протирает очки грязным обшлагом.

– Я вам пропишу доверов порошок. В Бенгалии он ускорил ваше выздоровление, а на этот раз, возможно, отсрочит приступ. Также я хочу пустить вам кровь, шесть унций, чтобы облегчить нагрузку на артерии.

– Тогда не будем тратить времени даром.

Пенхалигон снимает камзол и закатывает рукава рубашки. Нэш тем временем смешивает жидкости из трех разных пузырьков. Корабельного врача с «Феба» никто не причислил бы к тем джентльменам от медицины, какие встречаются иногда на флоте и украшают кают-компании блеском своей эрудиции, – но невозмутимый девонширец способен во время боя ампутировать по одной конечности в минуту, рвет зубы твердой рукой, дерет за свои услуги по-божески и никогда не разболтает матросам о болезнях офицеров.

– Мистер Нэш, напомните, пожалуйста, из чего состоит этот доверов порошок.

– Это разновидность рвотного порошка, сэр; в него входят опиум, рвотный корень, селитра, винный камень и лакрица. – Доктор отмеряет на лопаточку немного светлого порошка. – Будь вы рядовым, я бы добавил еще бобровую струю, чтобы вы сполна прочувствовали лечение. Но офицеров я щажу.

Качка по-прежнему сильная. Шпангоут скрипит, словно деревенский амбар под напором урагана.

– Мистер Нэш, а вы не думали купить аптеку и осесть на суше?

– Нет уж, сэр, это не по мне. – Нэш не улыбается в ответ на шутку.

– А я так и вижу ряд фарфоровых бутылочек с надписью «Патентованный эликсир Нэша».

– Люди, занимающиеся коммерцией, сэр… – Нэш отсчитывает капли лауданума в оловянный стаканчик. – По большей части у них совесть ампутирована еще при рождении. Лучше честно утонуть, чем медленно умирать от лицемерия, законников и долгов.

Он перемешивает получившийся состав и вручает стаканчик пациенту:

– Пейте залпом, капитан!

Пенхалигон глотает и морщится:

– Может, с бобровой струей было бы лучше?

– Я буду приносить вам очередную дозу каждый день, сэр. А теперь приступим к кровопусканию.

Он достает тазик, ланцет и берет капитана за руку пониже локтя.

– Острейшее лезвие; вы ничего и не…

Пенхалигон проглатывает громкое ОХ, проклятие и дрожь боли.

– …почувствуете. – Нэш вводит катетер, чтобы ранка не затянулась. –  А теперь…

– Я знаю, сидеть неподвижно.