Тысяча осеней Якоба де Зута

Оставшись один, Якоб по-прежнему смотрит на злополучного «Феба», занятый расчетами нравственной бухгалтерии. Плата за сотрудничество с англичанами – оставить друга беззащитным перед местью Катлипа, а впоследствии, возможно, быть обвиненным в коллаборационизме, если голландское правительство когда-нибудь вернется к власти. Плата за отказ от сотрудничества – годы нищеты на краю света, пока не закончится война и кто-нибудь не явится за ними. Что, если их в буквальном смысле слова забудут, и они так и состарятся здесь, и умрут один за другим?

– Тук-тук? – Это Ари Гроте в заляпанном поварском фартуке.

– Входите, господин Гроте. Я просто… Я тут…

– Задумались, ага? На Дэдзиме сегодня все задумчивые, управляющий де З.

«Этот прирожденный торгаш, – подозревает Якоб, – пришел уговаривать, чтобы я согласился на сотрудничество».

– Я что сказать хотел… – Гроте оглядывается через плечо. – Фишер врет.

Солнечные блики, отражаясь от волн, мерцают на оклеенном бумагой потолке.

– Господин Гроте, я вас слушаю со всем возможным вниманием.

– Конкретно, он соврал, будто бы ван Клеф готов на сделку. Видите ли, я бы не хотел раскрывать все секреты, так сказать, нашей карточной игры, но есть такой метод – называется «чтение по губам». Принято думать, что лжеца по глазам узнают – а на самом деле не так. Человека выдают губы. У разных врунов по-разному, но вот Фишер, когда, допустим, блефует, он делает так… – Гроте чуть-чуть втягивает губы. – И что самое замечательное, он сам об этом не подозревает. Когда он говорил про ван Клефа, тоже так сделал. Он врет, это ж ясно. Именно что на лице написано. А если Фишер врет в одном, он может врать и во всем прочем, ага?

Ветерок заставляет звенеть потускневшую люстру.

– Если управляющий ван Клеф не сотрудничает с англичанами…

– Значит, его держат под замком. Потому и на берег отправили не его, а Фишера.

Якоб смотрит на «Феба».

– Предположим, я – британский капитан и надеюсь добиться славы, захватив единственную в Японии европейскую факторию… Но известно, что японцы настороженно относятся к иностранцам…

– Известно, что они вообще не ведут никаких дел с иностранцами.

– Очевидно, мы нужны английскому капитану, чтобы наладить с ними связи, но…

– Но пройдет один годик, управляющий де З., два торговых сезона…

– Хорошая прибыль, посольство в Эдо, британский флаг над Дэдзимой…

– Переводчики подучат английский… И внезапно все голландские служащие… «Погодите-ка, эти голландские увальни – военнопленные!» С чего они вдруг будут нам платить хотя бы шиллинг? Я бы не стал, на месте этого Пенхалигона. А вот бесплатный проезд голландским увальням я бы обеспечил, это точно…

– Офицерам – в тюрьму в Пенанге, а вас, простых работников, завербуют.

– «Завербуют» – это по-английски значит загребут в рабство во флот Его Величества.

Якоб мысленно пробует на прочность всю логическую цепь и не находит ни одного слабого звена. «Ван Клеф не дал письменного приказа, – теперь уже совершенно ясно, – это и есть его приказ».

– Вы говорили об этом с другими работниками, господин Гроте?

Повар наклоняет лысую умную голову:

– Все утро толковали, управляющий де З. Если и вы тоже учуяли дохлую крысу, мы голосуем за то, чтобы разорвать этот англо-голландский договор на аккуратные такие квадратики, как раз для нужника сгодятся.

В заливе резвятся два дельфина.

– Господин Гроте, а что меня выдает при чтении по губам?

– Матушка меня бы не простила, если б я стал вовлекать благородного юношу в греховное карточное плутовство…

– Мы могли бы играть в трик-трак долгими скучными вечерами. В торговле предстоит затишье…

– Благородная игра – трик-трак. Игральные кости у меня найдутся.

Чай прохладно-зеленого цвета налит в блестящую светлую чашечку.

– Мне не понять, – заявляет Петер Фишер, – как вы пьете эту шпинатную водицу.

Нагнувшись, он потирает ноги – затекли после двадцати минут сидения на полу в неудобной позе.

– Скорей бы уже эти японцы изобрели нормальные стулья!

Якобу нечего сказать Фишеру, который пришел сюда убеждать градоправителя, чтобы тот позволил англичанам торговать под прикрытием голландцев. О возражениях своих подчиненных Фишер и слышать не хочет, поэтому Якоб о них пока не заговаривает. Ауэханд дал Якобу разрешение действовать и от его имени тоже, а Маринус процитировал каких-то греков. В дальнем конце комнаты переводчики Ёнэкидзу и Кобаяси совещаются тревожным шепотом, зная, что Якоб понимает их язык. Чиновники и инспекторы то входят в Зал шестидесяти циновок, то вновь появляются оттуда. Пахнет пчелиным воском, бумагой, сандаловым деревом и… Якоб вдыхает поглубже… Страхом?

– Демократия, де Зут, – объявляет Фишер, – это такое затейливое развлечение для работяг.

– Если вы намекаете… – Якоб отставляет чашечку с чаем, – что я каким-то образом…