Тысяча осеней Якоба де Зута

– Я не потерплю этих… Этих намеков, доктор! – злится Фишер.

Появляется Элатту с носилками.

– Помогайте, Домбуржец, – говорит Маринус.

Сэкита машет веером, отгоняя местных переводчиков, и с отвращением наблюдает за происходящим.

– Это есть Су-я-ко?

* * *

К ужину на первое подают французский луковый суп. Ворстенбос молча и мрачно расправляется с ним. Они с ван Клефом вернулись на Дэдзиму в превосходном расположении духа, которое им тут же подпортили известием об избиении Сьяко. Маринус все еще в больнице, обрабатывает многочисленные раны малайца. Управляющий даже освободил на сегодня Купидона и Филандера от обязательного музицирования, сказав, что он не в настроении. Остается ван Клефу и капитану Лейси развлекать общество рассказами о дворце даймё Сацумы и о его окружении. Якоб подозревает, что начальник не до конца поверил в изложенную Фишером и Герритсзоном версию событий, но сказать об этом вслух значило бы поставить слово черного раба выше слов двух белых. Якоб так и слышит мысленную реплику Ворстенбоса: «Какой это будет пример для других рабов и слуг!» Фишер скромно помалкивает – чует, что его надеждам сохранить за собой место начальника канцелярии грозит крах. Когда Ари Гроте и кухонный мальчишка подают пирог c олениной, капитан Лейси велит своему слуге принести полдюжины бутылок ячменной болтушки, а Ворстенбос даже не замечает.

Он бурчит себе под нос:

– Куда, черт возьми, запропастился Маринус?

И отправляет Купидона за доктором.

Купидон исчезает надолго. Лейси начинает уже несчитаное количество раз рассказанную историю о том, как он сражался плечом к плечу с Джорджем Вашингтоном в битве при Банкер-Хилле, и поедает три порции запеканки с абрикосами, прежде чем в комнату, прихрамывая, входит Маринус.

– Доктор, а мы уже отчаялись, – приветствует его Ворстенбос. – Думали, вы не придете.

– Трещина в ключице… – Маринус усаживается за стол. – Перелом локтевой кости, сломанная челюсть, треснувшее ребро. Три зуба выбито. Множество ушибов, особенно в области лица и половых органов, а также смещен коленный сустав и частично порваны связки. Когда он снова сможет ходить, будет хромать не хуже меня, и внешность его, как все вы могли видеть, изуродована безвозвратно.

Фишер пьет ячменный напиток, будто все это его совершенно не касается.

– Значит, жизни раба ничто не угрожает? – спрашивает ван Клеф.

– В настоящее время – нет, но нельзя исключить возможность воспаления и лихорадки.

– Долго он проваляется? – Ворстенбос переламывает пополам зубочистку.

– Пока не выздоровеет. После этого рекомендую поручать ему только легкую работу.

Лейси фыркает:

– Здесь все рабы не перетруждаются! Дэдзима – просто лужайка с ромашками.

– Вы узнали у раба его версию происшедшего? – спрашивает Ворстенбос.

– Надеюсь, минеер, – вмешивается Фишер, – наше с господином Герритсзоном свидетельство – не просто «версия происшедшего», а нечто более весомое!

– Компании нанесен ущерб, Фишер. Необходимо провести тщательное расследование.

Капитан Лейси обмахивается шляпой:

– У нас в Каролине сейчас обсуждали бы, какую компенсацию владельцы раба должны выплатить мистеру Фишеру.

– После того, как выяснят все факты, надеюсь. Доктор Маринус, почему раб не явился на перекличку? Он уже много лет на Дэдзиме, правила знает.

– Вот эти много лет на Дэдзиме, полагаю, всему виной. – Маринус накладывает себе запеканку. – Напряжение копилось годами и вызвало нервный срыв.

– Доктор, вы неподражаемы! – Лейси чуть не подавился от хохота. – Нервный срыв? Что дальше? Мул не тянет повозку, потому что впал в меланхолию? Курица перестала нести яйца, потому что ее мировая скорбь одолела?

– У Сьяко в Батавии остались жена и сын, – говорит Маринус. – Он разлучен с семьей уже семь лет – с тех пор, как Гейсберт Хеммей привез его на Дэдзиму. Хеммей обещал Сьяко, что за верную службу освободит его, когда вернется на Яву.

– Да если бы мне платили по одному доллару за каждого черномазого, которого сбили с панталыку обещанием вольной, – восклицает Лейси, – я бы мог скупить всю Флориду!

– Но ведь управляющий Хеммей умер, – говорит ван Клеф. – И обещание вместе с ним.

– Даниэль Сниткер нынешней весной обещал Сьяко, что по окончании торгового сезона выполнит обещанное Хеммеем. – Маринус набивает табаком трубку. – Сьяко верил, что через месяц-другой вернется в Батавию свободным человеком, и собирался трудиться всеми силами, чтобы выкупить семью.

– Слово Сниткера, – фыркает Лейси, – не стоит бумаги, на которой оно и не было написано.

– Не далее как вчера, – Маринус зажигает лучинку от свечи и раскуривает трубку, – Сьяко узнал, что обещание никто выполнять не собирается, и его мечты о свободе разбились вдребезги.

– Раб останется здесь на все время моей службы, – твердо говорит управляющий. – На Дэдзиме не хватает рабочих рук.