Тысяча свадебных платьев

– Однажды ночью я возвращался с переброски. Все произошло так быстро, что я даже не успел ничего заметить. Одну пулю получил в бок, другую – в плечо. Меня вытащили из машины и поволокли в лес. Я думал, меня убьют. Но вместо этого мне прострелили обе ноги и бросили в лесу. Не знаю, сколько времени я полз обратно к дороге, но у меня это отняло все силы. Я закрыл глаза и отключился. Когда пришел в себя, какой-то немец в резиновых перчатках ковырялся в моем плече. Надо полагать, работники Красного Креста были для них отличными козырями в переговорах, хотя я так и не узнал, на кого они меня обменяли.

Энсон отворачивается, его взгляд омрачается.

– Очень паршиво себя чувствуешь, когда тебя вытаскивают, но ты при этом сознаешь, как много ребят там остается. Ты уже едешь домой, а они по-прежнему – лишь номера в долгих списках, часть ежедневной статистики. Потому что у их отцов оказалась не та фамилия.

Я с трудом подавляю дрожь, вспоминая, что рассказывали о лагерях для военнопленных: постоянный голод, принудительные работы, выматывающие допросы и ограждения под током. Я никогда не прощу Оуэна Перселла за то зло, что он нам причинил – мне, моей дочери, Энсону, – но я не смею корить его за то, что он потянул за все имеющиеся у него рычаги и связи, лишь бы вернуть сына домой.

– Долго тебя там держали?

– Шесть недель в тюремном госпитале, потом переправили в лагерь под Мосбургом. Там пробыл три с половиной месяца. Я был kriegie[58] номер 7877.

– Ты был… кем?

– Kriegie. Укороченный вариант немецкого обозначения военнопленных. Мы все ходили под номерами. Мой номер был 7877.

В самой глубине груди я чувствую саднящую боль, как будто расшевеливают зажившую рану. Я так долго жила с осознанием его смерти, но теперь мне почему-то еще больнее – когда я знаю, какие страдания он перенес, и от того, что он чувствует себя виноватым за то, что сумел выкарабкаться.

– Твой отец… – Я тут же осекаюсь, но, вдохнув поглубже, продолжаю: – Пришла телеграмма, где говорилось, что ты пропал без вести. Твой отец обзвонил всех, кого только смог вспомнить, однако никто не знал, где ты можешь находиться. Говорили, что на тебя напали из засады и, вероятнее всего, убили. И тогда твой отец отослал меня прочь – зная при этом, что я ношу твое дитя. Он так и не сказал мне, что ты… – Я закрываю глаза, пытаясь сдержать слезы. – Я не знала, Энсон, что ты жив. Если бы я это знала, ничто на свете не смогло бы меня где-то удержать.

– Даже Майлз Мэддисон?

Имя Мэдди застает меня врасплох. И в голосе у Энсона чувствуются какие-то новые нотки – более жесткие и холодные, как будто он меня на чем-то поймал.

– Какое вообще отношение к нам имеет Мэдди?

– Не к нам, а к тебе.

– Не понимаю.

– Все ты понимаешь.

Он в упор смотрит на меня, явно укоряя за что-то, – но я не понимаю за что.

– Объясни, пожалуйста, о чем ты говоришь.

Энсон снова складывает руки на груди и смотрит на меня с такой леденящей улыбкой, что волоски на моей коже встают дыбом.

– А что, если я скажу, что на самом деле тебя искал. Когда мой отец заявил, что понятия не имеет, где ты, то я нанял частного сыщика – мистера Генри Вэйла – чтобы тебя найти. И он нашел.

Мне кажется, будто в комнате нечем дышать. Это не может быть правдой. Просто никак не может быть! Если он все это время знал, где меня найти… Ошеломленно я делаю шаг назад, потом еще один, пока не оказываюсь снова возле бара.

– Ты знал, что я здесь, в Бостоне? Все эти годы? И даже не показался?

– Третий лишний, – пожимает он плечами. – Хотя, надо признать, фотографии были хороши. Мне показалось, вы прекрасная пара. Он, на мой взгляд, немного староват, но, может быть, ты предпочитаешь более презентабельных. Некоторых женщин это привлекает. Где он, кстати, теперь?

Совершенно сбитая с толку, я качаю головой:

– Мы говорим сейчас о Мэдди?

– А что, был кто-то еще?

Мои нервы натянуты, как скрипичные струны. Я не вижу здравой логики в его словах.

– «Кто-то еще» – что? И какие фотографии, Энсон?

– Те, что мне предоставил мистер Вэйл.

Я словно цепенею.

– Со мной?

– На самом деле, с вами обоими. Одна – где вы вдвоем в кухне, причем оба в халатах, готовите завтрак. Очень по-домашнему. Другая – где он кормит тебя каким-то пирожным в кафе, и ты практически у него на коленях. Но самая моя любимая, пожалуй, та, где вы вдвоем танцуете. Где он обвил тебя руками, а ты прижалась щекой к его щеке. Определенно, я не зря потратил деньги. И, полагаю, что он тоже.

Я так потрясена услышанным, настолько взбешена, что даже не знаю, с чего начать.

– Ты кому-то заплатил, чтобы меня найти? И чтобы за мной шпионить? С фотоаппаратом?

– Найти тебя оказалось не так уж и сложно. На это ушло меньше недели, насколько я помню. Но когда Вэйл мне сообщил, что ты в Бостоне и что ты путаешься с мужчиной, который годится тебе в отцы, я ему сказал, что он ошибся. Что та женщина, которую я ищу, любит меня. Тогда он раздобыл мне доказательства.