У нас всегда будет Париж

– Да, но они будут оплакивать плод чьего-то воображения, а не реального человека.

– Они будут оплакивать плод воображения, который считают реальностью. А воображение творит реальность, молодой ты мой недоумок, – сказала Мамаша.

– Без толку, – сказал Эд.

Он обратился к Анне:

– Послушай, Энни, это – твоя свекровь, ее настоящее имя вовсе не Мамаша Перкинс. Она твоя све-кровь, – отчетливо и чеканно произнес он по складам.

– Так было бы неплохо, – согласилась Энни. – Мне нравится.

– Я не против, – сказала Мамаша. – Бывало и похуже.

– Ну как, мы все пришли к общему согласию? – спросил Эд, удивленный нежданным успехом. – Она – твоя свекровь. Так, Энни?

– Да.

– А вы, мадам, никакая не Мамаша Перкинс?

– Это что, сговор, игра, мистификация? – спросила Энни, глядя на Мамашу.

Мамаша усмехнулась.

– Да, если тебе так будет угодно.

– Но послушайте! – запротестовал Джо.

– Заткнись, Джо, а то все испортишь.

Обращаясь к двум другим, Эд сказал:

– Итак, давайте повторим. Она – твоя свекровь. Ее зовут Мамаша Тиллер.

– Мамаша Тиллер, – повторили женщины.

– Я хочу поговорить с тобой наедине, – сказал Джо и вывел Эда из комнаты. Он прижал его к стене и пригрозил кулаком.

– Идиот! Я не хочу, чтобы она тут оставалась. Я хочу от нее избавиться. А ты сделал Анне еще хуже, заставил ее поверить в эту старую каргу!

– Хуже! Вот дурак. Я ее излечил, обеих излечил. Так-то ты меня благодаришь!

Эд высвободился.

– Утром получишь счет!

Он зашагал по холлу.

Джо постоял в нерешительности, прежде чем заходить в комнату. Боже, подумал он. Боже, помоги мне.

– Заходи, – сказала Мамаша, отвлекаясь от приготовления домашних соленых огурцов.

И снова в полночь и в завтрак гостиная пустовала. Его взгляд приобрел коварный отблеск. Он посмотрел на радиоприемник, поглаживая дрожащими пальцами его крышку.

– Убирайся оттуда! – завизжала жена.

– Угу, – сказал он. – Это здесь она прячется по ночам? Здесь! Это, значит, ее гроб? Здесь дрыхнет Дракула, пока назавтра ее не вызволит покровительница!

– Руки прочь! – истошно завопила она.

– Вот мы с ней сейчас расправимся!

Он схватил приемник.

– Как изничтожить такую ведьму? Влепить ей в сердце серебряную пулю? Распятием? Волчьей травой? Или нужно начертить крест на крышке мыльницы? Да?!

– Отдай!

Жена ринулась в бой. Они сошлись в титанической битве за электрический гробик, в которой одерживал верх то один, то другой.

– Получай!

Он грохнул радио об пол. Принялся его давить и затаптывать. Расколошматил на мелкие кусочки. Налетел на него как стервятник. Схватил серебристые радиолампы и разбил вдребезги. Затем затолкал обломки в мусорное ведро под истеричные вскрики, причитания и беготню жены.

– Она издохла, – объявил он. – Окочурилась, черт ее дери! Откинула копыта!

Жена рыдала, пока не погрузилась в сон. Он пытался успокоить ее, но она билась в такой глубокой истерике, что к ней невозможно было прикоснуться. Смерть была страшным происшествием в ее жизни.

Утром она не проронила ни слова. В тиши расчлененного жилища он уплетал свой завтрак, пребывая в уверенности, что к вечеру все образуется.

На работу он опоздал. Он прошел между рядами столов печатающих и стрекочущих стенографисток, потом по длинному коридору и открыл дверь в приемную секретарши.

Его побледневшая секретарша стояла напротив своего стола, прижав руки к губам.

– О мистер Тиллер, как хорошо, что вы пришли, – сказала она. – Там! – она показала на дверь внутреннего кабинета. – Там эта ужасная старая клуша! Она только что зашла и… и… – она поспешила отворить дверь. – Лучше вам взглянуть самому!

Его чуть не стошнило. Он перешагнул через порог и захлопнул дверь. Потом обернулся, чтобы встретиться лицом к лицу со старушенцией, которая обосновалась в его кабинете.

– Как вы здесь очутились? – потребовал он объяснений.

– А, доброго утречка! – рассмеялась Мамаша Перкинс, занимаясь чисткой картошки в его винтовом кресле. Ее аккуратные черные туфельки сверкали на солнышке.

– Заходи. Я считаю, что твой бизнес нуждается в перетряске. Чем я сейчас и занимаюсь. Теперь мы – партнеры. У меня масса опыта в этом деле. Я спасла столько провальных предприятий, влюбленных пар и жизней… Тебя-то как раз мне и надо.

– Убирайся, – процедил он сквозь зубы.

– Да что с тобой? Больше жизни, молодой человек! Мы поставим твой бизнес на ноги, глазом моргнуть не успеешь. Дай только старой женщине пофилософствовать и растолковать тебе, как…

– Ты слышала, что я сказал, – распалялся он. – Мало того, что ты учудила в моем доме?

– Кто? Я? – она замотала головой. – Боже, я в жизни не была у тебя дома!

– Врешь! – гаркнул он. – Ты пыталась развалить нашу семью!

– Я была только в конторе, вот уже шесть месяцев, – сказала она.

– Я никогда тебя раньше не видел.

– О, я все время здесь ошивалась, наблюдала. Я увидела, что твой бизнес никуда не годится, и решила, растормошу-ка я вас маленько!

Тут до него дошло: Мамаш было две. Одна здесь, одна дома. Две? Нет, миллион. В каждом доме – своя! Никто не догадывается о параллельном существовании остальных. Все разные, вылепленные по образу мышления тех, кто слушал радио и жил в тех далеких домах.