У нас всегда будет Париж

Бернард Тримбл играл в теннис с женой, и когда выигрывал, она огорчалась, а когда проигрывал ей, то от огорчения, мягко выражаясь, изрыгал проклятия, метал громы и молнии.

Как-то летом Бернард Тримбл катил по проселочной дороге среди цветущей Санта-Барбары в компании новой знакомой – прекрасной и приличествующей ему дамы с глубокомысленной истомой на лице после давешних приятных усилий; ее волосы и цветастый шарфик развевались на ветру. И вдруг откуда ни возьмись навстречу им с ревом пронесся кабриолет, которым управляла женщина, а рядом с ней, развалясь, примостился некий молодой человек.

– Боже мой! – вскричал Тримбл.

– Почему ты вскрикнул «Боже мой»? – поинтересовалась неотразимая соблазнительница, сидевшая по его правую руку.

– Только что мимо промчалась моя жена с ужасным выражением на лице.

– Каким именно?

– Какое сейчас у тебя, – сказал Тримбл.

И прибавил газу.

В тот вечер за ранним ужином в теннисном клубе под хлопки теннисных мячей, порхающих взад-вперед подобно нежным горлицам, Тримбл сидел меж двух горящих свечей, лихо поглощая содержимое винной бутылки. Он зарычал, когда наконец его жена явилась после затяжного душа и уселась напротив, облаченная в испанскую мантилью паутинной вязки; ее дыхание лучилось, подобно дуновению ветерка из сумрачного леса.

Он наклонился к ней вплотную, чтобы изучить ее подбородок, щеки и глаза.

– Его там нет.

– Кого там нет? – спросила она.

«Того выражения на лице, – подумал он, – от незабываемых приятных усилий».

Она в свою очередь нагнулась к нему, изучая его лицо.

Он откинулся на спинку стула и, наконец, набравшись смелости, произнес:

– Сегодня днем произошла престранная вещь.

Жена пригубила вино и ответила:

– Странно, я тоже собиралась сказать тебе нечто в этом роде.

– Тогда ты первая, – предложил он.

– Нет, ты. Выкладывай, что за престранная вещь.

– Хорошо, – сказал он. – Я ехал по проселочной загородной дороге, когда мне навстречу вылетела машина. В ней сидела женщина, как две капли воды похожая на тебя. Рядом с ней в роскошном белом костюме сидел любитель тенниса, магнат и миллиардер Чарльз Уильям Бишоп; ветер трепал его шевелюру, он был приятно утомлен и ужасно выглядел. Это длилось секунду, после чего машина исчезла. Кстати, мы ехали со скоростью сорок миль в час.

– Восемьдесят, – поправила его жена. – Скорости двух машин, мчащихся навстречу друг другу со скоростью сорок миль в час, складываются. Так что восемьдесят.

– Да, конечно. Разве это не странно?

– Действительно, – сказала жена. – Теперь я расскажу о странностях, замеченных мной. Я вела машину сегодня днем по проселочной дороге, и навстречу мне выскочила машина, с суммарной скоростью восемьдесят миль в час, и мне показалось, что я заметила в ней мужчину, точь-в-точь похожего на тебя. А рядом притулилась красавица наследница из Испании – Карлотта де Вега Монтенегро. Все длилось мгновение – и я в изумлении помчалась дальше. Два странных события, не правда ли?

– Еще вина, – предложил он негромко.

Он наполнил ее бокал до самых краев, и они долго сидели, изучая друг друга и потягивая вино.

Они прислушивались, как в сумеречном воздухе, подобно сизарям, нежно шуршали подаваемые и отбиваемые теннисные мячи.

Наконец он откашлялся и, взяв нож, принялся бороздить лезвием по скатерти.

– Пожалуй, – сказал он, – вот как мы решим наши две странные проблемы.

Он разметил ножом на скатерти длинный прямоугольник и провел поперек него черту так, чтобы это символизировало теннисный корт на столе.

Тримбл и его жена смотрели сквозь сетку на Чарльза Уильяма Бишопа и Карлотту де Вега Монтенегро, удалявшихся восвояси, понуро качая головами, под полуденным солнцем.

Его жена взяла полотенце и коснулась его щеки, а он коснулся ее щеки другим полотенцем.

– Хорошая работа! – сказал он.

– В яблочко! – согласилась она.

И они переглянулись, дабы прочитать на лицах друг друга утомленную умиротворенность от только что приложенных приятных усилий.

Pater Caninus

Молодой отец Келли вошел в кабинет отца Гилмана, остановился, повернулся, словно собрался уходить, но повернул обратно.

Отец Гилман оторвал взгляд от бумаг и спросил:

– Отец Келли, что-то случилось?

– Я не вполне уверен, – ответил отец Келли.

Отец Гилман сказал:

– Так вы уходите или остаетесь? Заходите, пожалуйста, и садитесь.

Отец Келли медленно вошел и наконец сел, глядя на пожилого священника.

– Итак? – вопросил отец Гилман.

– Ну, – ответил отец Келли, – это и ужасно глупо, и ужасно странно, может, мне не следовало беспокоить вас по этому поводу.

Тут он замолчал. Отец Гилман ждал.

– Речь о той собаке, отец.

– Какой собаке?

– Знаете ли, о той, что в больнице. Каждый вторник и четверг эта собака в красной бандане делает обходы вместе с отцом Риорданом, семенит туда-сюда, вверх-вниз по первому и второму этажам. Пациенты в ней души не чают. Она их делает счастливыми.

– Ах да, я знаю, о какой собаке вы говорите, – сказал отец Гилман. – Какая удача, что у нас есть такие животные в больнице. Но что вас беспокоит по поводу этой собаки?