У нас всегда будет Париж

Больше всего миссис Александер мечтала о туфельках. И, расставшись с мужем, она забежала в первый же обувной. Но нужно было сначала бросить монетку в автомат, который обвеял ее воробьиное тельце ароматным облаком вербены. Вот теперь, когда благоухание сошло на нее, как утренняя роса, она уверенно вошла в обувной магазин, где молодой человек с карими оленьими глазами, черными стрельчатыми бровями и шевелюрой, отливающей лаковой кожей, обмял ее щиколотки, пощекотал изнанку стопы, поласкал пальчики ног, погладил ее ступни – и они порозовели и смущенно зарделись теплым нежным румянцем.

– У мадам самая маленькая ножка из всех, что я обувал в этом году. Крошечная донельзя.

Миссис Александер превратилась в этакое большое сердце, и продавцу пришлось напрячь голос, чтобы быть услышанным сквозь его оглушительное биение.

– Мадам, будьте добры, опустите пятку!

– Может, мадам предпочитает другой цвет?

Провожая ее с тремя парами туфель, он пожал ей левую ручку, как ей показалось, многозначительно оценивая ее пальчики, что вызвало у нее странную улыбку. Она забыла сказать, что годами не носила обручальное кольцо, потому что пальцы распухли из-за болезни, и оно теперь где-то пылилось. На улице, вооружась очередной медной монеткой, она нанесла визит прыскающему вербеной автомату.

Мистер Александер энергично вышагивал по улицам, пританцовывая от радости, когда ему попадались некоторые личности, и наконец остановился, почувствовав легкую усталость, никому, однако, в ней не сознаваясь, у сигарного магазина. Здесь собрались мистер Блик, мистер Грей, Самуэль Сполдинг и изваяние деревянного индейца, будто и не прошло семисот с лишним дней. Не веря своим глазам, они принялись обнимать и похлопывать мистера Александера.

– Джон! Да ты восстал из мертвых!

– Придешь вечерком в ложу?

– Спрашиваешь!

– Не слететься ли чудакам-оддфеллоуз[4] завтра вечером?

– Буду обязательно!

Приглашения так и налетели на него теплым ветерком.

– Старые друзья! Как я скучал без вас!

Ему захотелось сграбастать всех в свои объятия, даже деревянного индейца. Они раскурили его подарочную сигару и угостили пенным пивом по соседству, в джунглях бильярдных столов, обтянутых зеленым сукном.

– Ровно через неделю, – восклицал мистер Александер, – все ко мне в гости! Мы с женой приглашаем всех, мои добрые друзья. Барбекю, выпивка и развлечения!

Сполдинг сдавил ему руку.

– Твоя супруга не будет возражать насчет сегодняшнего вечера?

– Только не Эльма.

– Тогда я зайду за вами в восемь.

– Отлично!

И мистер Александер улетел, словно комочек испан ского мха, подгоняемого ветром.

После того как миссис Александер покинула магазин, на улицах города ее обнаружили сонмы женщин. Она оказалась в центре внимания во время распродажи. Дамы роились вокруг нее по двое-трое, все тараторили наперебой, смеялись, предлагали и принимали приглашения одновременно.

– Эльма, сегодня вечером в клубе «Наперсток».

– Заезжайте за мной!

Раскрасневшись, из последних сил она пробилась к противоположному тротуару и оглянулась, как напоследок оглядываются на океан перед тем, как выбраться на берег, и заторопилась, засуетилась, пересчитывая на пальцах, сколько свиданий ей предстоит на той неделе в Обществе улицы Вязов, в Патриотической лиге женщин, в Швейной корзинке и театральном клубе «Элита».

Отмеренное время пролетело. Часы на здании суда пробили один раз.

Мистер Александер стоял на углу улицы, подозрительно поглядывая на часы и встряхивая их, и бормотал что-то под нос. На противоположном углу сидела женщина, и через десять минут ожидания мистер Александер пересек улицу.

– Прошу прощения, мне кажется, с моими часами что-то не так, – обратился он к ней, подходя. – Не могли бы вы сказать мне точное время?

– Джон! – воскликнула она.

– Эльма! – воскликнул он.

– Я стояла здесь все это время, – сказала она.

– А я стоял там!

– Ты в новом костюме!

– А ты в новом платье!

– В новой шляпе.

– И ты тоже.

– В новеньких туфельках.

– А твои тебе впору?

– Жмут.

– Мои тоже.

– Я взял нам билеты на спектакль в субботу вечером, Эльма! И заказал места на Грин-таун-пикник на будущий месяц! Чем это ты благоухаешь?

– А каким одеколоном ты надушился?

– Теперь понятно, почему мы друг друга не узнали!

Они долго изучали друг друга.

– Ну, пора домой. До чего же славный денек!

И они отправились в путь в своей скрипучей обуви.

– Да, славный! – согласились они, улыбаясь.

Но потом они взглянули друг на друга украдкой и вдруг раздраженно отворотили взгляды.

Их дом был погружен в синюю мглу, как пещера в свежий зеленый весенний полдень.

– Как насчет обеда?

– Я не голоден. А ты?

– Я тоже.

– Как же мне нравятся мои новые туфли.

– А мне – мои.

– Что будем делать остаток дня?

– Может, сходим на пьесу?

– Только сначала переведем дух.

– Ты же не устала!

– Нет-нет-нет, – спохватилась она. – А ты?

– Нет-нет, – заторопился он.

Они сели и ощутили уютную тьму и прохладу комнаты после ослепительного жаркого дня.

– Я, пожалуй, немного ослаблю шнурки, – сказал он. – Развяжу узелки ненадолго.

– Я тоже.

Они распустили узлы и шнурки на своей обуви.

– И шляпы долой!

Не вставая с мест, они обнажили головы.