У нас всегда будет Париж

Мы – сновиденье тех, кто грезит нами,
Земля, куда слетаются ночами,
Сомненьями терзаясь в самолетах,
Все иноземцы, приземляясь там,
Где мы, глупцы, бездумно процветаем,
В упор не видя, что мы стали теми,
Какими целый мир мечтает быть.
И в самоослеплении, как в шорах,
Мы зримую мечту свою – не видим.
Нам невдомек, какое чудо
Мы сотворили.
Проклятья пусть застрянут в наших глотках.
Мир, исхитряясь, ищет варианты,
Как к нам переселиться навсегда.
Мы же деловито
Планируем, как улизнуть отсюда.
– Вот дураки! – орут новоприбывшие из Чада.
– Вы сбрендили! – вопят иракцы. – Мы бы душу
Про́дали, на вашем месте лишь бы оказаться!
Взгляните ж на себя со стороны
Глазами нашими. Свободы лес вы исходили
И вдоль и поперек, а леса за деревьями
Вы, черт возьми, не разглядели!
На берег наш выносит день за днем
С десяток тысяч странников. И что же?
Нам не понять – с чего так разгалделись
И в честь чего они ликуют?
Беги, согрей им душу!
Америка ль тебе не по нутру?
Присядь и загляни в глаза им и прозрей,
Америка! Ты стала всем,
Во что изверившийся мир хотел бы верить!
И каждый год пусть волны иммигрантов
Накатывают – все равно
Зовущим очагом ты остаешься для тех,
Кто спать ложится с картой путеводной,
Ты – сновиденье всех, кто грезит нами.

Годы вашей жизни

В 2012 году Рэй Брэдбери ушел из жизни, но не из литературы, не из нашей памяти, не из наших сердец. Он прожил счастливую жизнь писателя – признание пришло к нему заслуженно и на всю жизнь. Автор несметного множества романов, рассказов, стихов, эссе, пьес, опер и сценариев, Брэдбери останется в литературе благодаря трем романам – «Марсианские хроники» (1950), «451 градус по Фаренгейту» (1953), «Вино из одуванчиков» (1957) и трем сотням незаурядных рассказов.

Вот как представляет самого себя читателям Брэдбери в предисловии к сборнику «К – значит «Космос»:

«Жюль Верн – мой отец, Герберт Уэллс – мой многомудрый дядя.

Эдгар Аллан По – мой кузен, у него перепончатые крылья, как у летучей мыши, он жил у нас на чердаке.

Флэш Гордон и Бак Роджерс – мои друзья и братья.

Теперь вы знакомы с моей родней.

После всего этого уже совершенно очевидно, что Мэри Уолстонкрафт Шелли, автор «Франкенштейна», – моя мать.

С такой родословной я мог стать только фантастом, автором самых непостижимых, умопомрачительных сказок, а кем же еще?»

А вот как, не без укоризны, о Брэдбери высказался американский фантаст Лайон Спрэг де Камп в своей рецензии на «Марсианские хроники»[5]:

«Брэдбери представляет традиции антинаучной фантастики, подобно Олдосу Хаксли, который не видит ничего хорошего в машинном веке и с нетерпением ждет, когда тот сам себя погубит».

Брэдбери иначе объяснил свою принадлежность к подвидам фантастики: «Во-первых, я не пишу научную фантастику. Я написал всего одну научно-фантастическую книгу, и это «451 градус по Фаренгейту». Научная фантастика есть изображение реального, а фэнтези – изображение нереального. Так, «Марсианские хроники» не есть научная фантастика, а фэнтези. Поэтому эта книга долго продержится – ведь это греческий миф, а мифы наделены жизнестойкостью».

В статьях, посвященных Рэю Брэдбери после его кончины, говорилось, что это он «первый придал научной фантастике литературность», «привил уважение к научной фантастике». Его сравнивали с видными представителями жанра – Артуром Кларком, Робертом Хайнлайном и Куртом Воннегутом. Однако сказочник Рэй Брэдбери все-таки ближе к Торнтону Уайльдеру, Шервуду Андерсону или Уильяму Сарояну, как писал нью-йоркский искусствовед Джеймс Абботт, подытоживая содержание многочисленных некрологов и прощальных речей в своем блоге[6].

Впрочем, Л. Спрэг де Камп в той же рецензии подметил это сходство еще за 60 лет до него: