У порога

Они, не размыкая рук (створки были широкими), вошли в кабинку. Она быстро пробежала пальцами по кнопкам, определяя конечный маршрут. Створки лифта мягко сомкнулись и уже через пару секунд пассажиры ощутили, как пол стремительно проваливается в глубину шахты. От скорости лифта желудок Афанасьева неприятно поднялся к самому горлу. Он не ожидал, что лифт будет настолько скоростным. В Министерстве обороны тоже были лифты, но поднимались и опускались они со степенной важностью, как и полагается солидному министерскому учреждению. Этот же был скорее похож на «американские горки», испытывающие человеческую психику на прочность. А вот Николаева чувствовала себя прекрасно. Во всяком случае это почти свободное падение никак не сказалось на выражении её лица, пребывающего в строгой благообразности.

— Сколько тут этажей? — через силу выдавил он из себя.

— Одиннадцать, — безмятежно ответила Валентина Игнатьевна.

— Ого! — не смог сдержать он своего недоумения. — Значит, расположение установки в бункере связано именно с фактором безопасности и сохранения деталей проекта в сугубой тайне? — еще раз уточнил он.

— Да, — кивнула она. — Правда, я поначалу опасалась, что портал может и не открыться, если будет находиться не на прежнем месте — в стенах нашего института. И тем более, если он будет находиться ниже нулевой отметки от поверхности земли. Но, слава Богу, всё прошло благополучно. Портал не находится в прямой зависимости от точки приложения силы. Это уже радует.

— Значит, — подхватил он её мысль на лету, — возможен вариант мобильной установки?

— Не вижу в этом никаких проблем, — пожала она плечами.

— А место? — не унимался Афанасьев в своем любопытстве. — Место всё время одно и то же открывается, или оно меняется с каждым новым открытием? Сколько вы их уже провели, прежде чем ты меня пригласила на просмотр?

— Открывали два раза, — не стала вдаваться она в подробности. — Место при каждом новом открытии было одним и тем же.

— Оно отличалось от того, что вы видели двадцать семь лет назад? — продолжал он с жаром выпытывать у неё подробности далекого прошлого, пока лифт лениво полз по стволу шахты.

— Да, — согласилась Николаева. — Тогда перед нами был луг, а сейчас поляна посреди леса.

— Следовательно, с переменой места установки меняется и место открытия портала, — вслух отметил Афанасьев. — Г-м-м. Нужно будет как-то вычислить подобную закономерность.

— Уже пытаемся это сделать, но данных пока мало для построения математической модели. Для этого нужна мобильная установка. А на это надо время.

— Да-да, я все прекрасно понимаю. Ты уж прости меня, Валя, за мои расспросы. Просто, хочется, как-то, чтобы всё было поскорее, что ли — попытался он объяснить свое поведение школьника-почемучки. И всё-таки не удержался и вновь спросил. — Подъезжаем? — спросил он, кивая на меняющиеся цифры табло.

— Да.

— Какова предельная глубина бункера?

— Около двухсот метров. Самое глубокое место в Москве, насколько мне известно, — пояснила она со знанием дела.

Он не стал поправлять её, хотя прекрасно знал еще пару местечек гораздо более глубоких чем это. Например, Главный командный пункт ПВО-ПРО, находящийся в Долгопрудном, располагался на глубине почти в двести пятьдесят метров ниже нулевой отметки, а Центральное Командование РВСН и того глубже.

— Ни за что не поверю, будто это вы сами за два месяца вырыли такую нору!

— И правильно, что не веришь. Всё это нам досталось в наследство, — поддержала она его. — Предки умели строить бункера и бомбоубежища. Каждое крупное предприятие Москвы имеет такое бомбоубежище на случай ядерной войны. А мы просто слегка адаптировали его к современным условиям.

— Наверное, удобно проводить эксперименты подобного рода именно в бункере, — заметил Валерий Васильевич.

— По крайней мере, в плане невозможности несанкционированного проникновения посторонних на объект, — согласилась Николаева.