У последней черты

Лейтенантам была положена неделя отпуска, трое друзей подали заявления одновременно и указали те же самые даты и то же место — Бангкок, но не надеялись на удачу. Если бы не Док, их могли бы отправить куда угодно и когда угодно, но он был мастер игры в покер и скопил достаточно денег, чтобы подмазать штабную крысу. Когда они все встретились в Бангкоке, радости их не было предела. Первым на место встречи прибыл Крис, он стоял, озираясь по сторонам, но не заметил Джейка, подкравшегося со спины и обхватившего друга с криком: «Привет, братан!». Они хлопали друг друга по плечам, толкались, в шутку боролись — чисто мужское приветствие, объятия без объятий. Через час появился и Док. Они наперебой хвалились боевыми успехами, рассказывали о тех случаях, когда чудом удавалось избежать смерти, снова и снова пели «Когда солдат домой вернется». Не было ничего более волнующего, чем мысль об окончании командировки. Всем троим оставалось меньше половины срока, Джейку — вообще три месяца. Они договорились быть поосторожнее, чтобы остаться в живых и собраться вместе уже на родной земле, в мирной жизни. Док поднял кружку с пивом и торжественно произнес: «Ну, что, ребята? Война эта, конечно, дурацкая, но другой у нас нет. Выпьем же за нашу войну!». Все трое напились в ту ночь до беспамятства, в том числе Крис (это было еще до того, как он переменился), и сквозь пелену дурмана казалось, что они уже дома. Возвратившись на место службы, Джейк записал в дневнике: «Пьяный не признает географии, он отправляется туда, куда зовут мечты, без билетов и скучных формальностей. Наверное, поэтому так популярно проводить отпуск на дне бутылки. 86». В тот вечер ему оставалось 86 дней — 86 дней борьбы со смертью, и если он выживет, на 87-е утро за ним прилетит «вертушка» и отвезет на главный аэродром, откуда переделанный под грузовик Бойнг-707 умчит его домой. С каждым днем ближе становились милая Джанет, чья фотография улыбалась ему с тумбочки; веселый пес, который будил весь дом по утрам звонким лаем; гоночный автомобиль «Корветг», который он купил с рук после аварии и сам от-

ремонтировал на зависть всем сверстникам; гамбургеры, кока-кола, унитаз со смывом, четыре времени года — ах, где вы, времена года, нет уже сил жить между «очень жарко» и «невыносимо жарко»...

Перед глазами Джейка проносились лица солдат, служивших под его началом: добрые и злые, дружелюбные и неприятные. Про некоторых он подумал: «Это были лучшие люди из всех, кого мне приходилось знать». Воспоминания перенесли его на пшеничные поля в Бентонском районе, где мальчишкой он играл с приятелями в войну. Тогда проигравшему приходилось идти за лимонадом в сельский магазинчик, а здесь за такую же неудачу отправляют к матери в цинковом гробу. Так было с беднягой Слайдером — улыбчивым здоровяком из Пенсаколы, все еще любили подшучивать над его говором. Опять, Слайдер?! Стой, тебе говорят! Назад! Взрыв. Вьетнамские мины не такие мощные, как американские, но тоже убивают. Слайдеру оторвало ногу, Джейка забрызгало его кровью. Крик боли. Кто кричал, если Слайдер молчит, уткнувшись лицом в траву? Джейк потрогал продырявленное правое ухо и понял, что он сам. Он кипел от возмущения, хотя ослушавшийся солдат был уже наказан, и слишком жестоко. Вместо того чтобы броситься к Слайдеру, он позволил это сделать другим, думая только о своем ранении, а потом упрекал себя за эгоизм. Все двадцать шесть лет с тех пор он мучи лея от стреляющих болей в ухе, но что это по сравнению с тишиной, повисшей тогда над скорченным телом? Вместо Слайдера появилась пустота. Исчез знакомый голос, исчезла улыбка, исчез заливистый храп. Парень, который кашлял от табачного дыма, но все равно курил, потому что любил играть в покер с сигареткой в зубах, больше не разложит карты на грязном столе в блиндаже лейтенанта, а курносая девчонка, чью фотографию он всегда носил с собой, никогда не увидит своего жениха.

Смерть. Вот настоящий враг! Единственный настоящий враг, общий для всех, кто пробирается через заросли с автоматами наперевес. У Вьетконга и Джейка, оказывается, был общий враг, а он тогда не понял.