У последней черты

-~ Больше ничего в голову не приходит, — Мэри Энн колебалась: — Ты сказал, у нас разговор конфиденциальный?

— Если всплывет что-нибудь важное, я вынужден буду сообщить полиции, а так, конечно, наша беседа — чисто между нами.

— Ну ладно, поскольку ты был его другом, я, пожалуй, могу тебе довериться. Хотя я уверена, что сам он тебе об этом ничего не рассказывал. Дело в том, что он несколько раз проводил аборты на поздние сроках. Естественно, все в рамках закона, но он не хотел это афишировать. Эти пикетчики с ума бы все посходили, а они-то уж умеют портить людям жизнь. Грег не хотел, чтобы об этом узнали.

— А кто был в курсе?

— Я думаю, несколько врачей и пара медсестер. Плюс еще в абортариях, которые пациенток к нам перенаправляли. Большинство из них не берутся проводить прерывание беременности после двадцати четырех недель, поэтому они отсылают желающих в больницы.

— После двадцати четырех недель?

— Да, как мне говорили, аборты на поздних сроках — вещь весьма неприглядная.

Джейку захотелось сменить тему:

— Ну ладно-ладно. Ты случайно не знаешь кого-нибудь из этих активистов по имени? Особенно тех, с кем Док мог вступить в контакт?

■— Честно говоря, нет. Он получил пару писем, несколько звонков. Большинство из звонящих говорили вежливо, но в каждом

слове слышалась угроза. Это высокомерные, злобные люди, одержимые собственной праведностью. С головой у них явно не все в порядке. Их-то точно надо проверить.

— Да-да, обязательно.

Джейк сделал еще пару пометок в блокноте и направился к выходу. Мэри Энн проводила его до дверей.

— Слушай, Джейк, еще раз извиняюсь за то, что поначалу была так... враждебно настроена. Хочу как-то загладить свою вину... Разреши угостить тебя завтра ужином.

Ее слова застали Джейка врасплох. У него закружилась голова, сердце забилось.

— Какая вина, о чем ты? Точнее, я хотел сказать...

— Нет, правда, очень удачный повод подвернулся. Я... В общем, я уже давно хотела познакомиться с тобой поближе. В кабинете так душно... Может, развлечемся вместе? Ну, так как насчет завтрашнего вечера?

— Я был бы полным идиотом, если бы отказался от приглашения... такой женщины. Только вот я завтра работаю допоздна, — раньше половины седьмого не освобожусь.

— Ну и прекрасно. Давай встретимся в семь, например, в ресторане «У Антонио». Это в центре, на Пятой улице.

— Договорились: «У Антонио», буду ровно в семь.

Джейк был опьянен сочетанием аромата ее духов, ее манящей улыбки и легкого прикосновения ее ручки.

— Ну и замечательно. Я буду ждать, Джейк. — Мэри Энн провела по его плечу кончиками тонких изящных пальцев с алыми ногтями.

Она несколько смущенно взмахнула густыми ресницами и вернулась к себе за стол. Джейк с восхищением досмотрел, как ее стройные ножки пристраиваются поудобнее слева от черного крутящегося кресла, потом развернулся и летящей походкой направился в сторону кабинета адвоката по делам пациентов.

Сью Кильс поцеловала маленького Криса, и мальчик своей забавной походкой заспешил к школьному автобусу. Она помахала вслед отъезжающим детям и вернулась на кухню. Глаза скользнули по стенным часам — 8:15, автобус как всегда вовремя, как будто ничего не изменилось. В окна кухни светило яркое утреннее солнце, приглашая Сью налить ароматного кофе и понежиться в теплых лучах. Большой Крис уходил из дома в 9:00, так что они всегда завтракали вместе, наслаждаясь каждой из оставшихся сорока пяти минут. Теперь приходится садиться за стол одной, наливать одну чапЩу кофе. Хуже всего просыпаться одной, по привычке протягивать руку в сторону, где раньше всегда был муж, и обнимать пустоту. А вечером она будет готовить ужин, ведь маленький Крис привык ужинать в шесть часов, и по привычке ждать, что в 5:45 распахнется дверь, и любимый голос весело объявит: «А вот и я!», а дверь не распахнется, и никто не придет, и они с сыном будут ужинать вдвоем.

Накануне позвонил Джейк и обещал заехать около девяти «по важному делу». Голос у него был какой-то странный, напряженный. Сью чувствовала, что ему намного тяжелее, чем ей — у нее есть поддержка, а ему приходится переживать потерю в полном одиночестве.

Она открыла утренний номер газеты. «Трибьюн» была толстым изданием, состоящим из нескольких секций, каждая из которых выглядела как самостоятельная газета: сложена отдельной тетрадью, заголовок свой, оформление. Сью пробежала глазами первую страницу, где теснились начальные абзацы нескольких статей, причисленных редакторами к главным новостям дня. Политика и экономика ее интересовали мало, особенно сегодня, и она небрежно отложила секции А и В на журнальный столик, чтобы