Убийственное лето

Они сорвали с меня трусы и изнасиловали. Сперва, когда на мне был самый молодой, остальные держали меня за руки и за ноги, но увидев, что я не сопротивляюсь, отпустили. Черноглазый и темноволосый был вторым, он целовал меня в губы. Тот, который говорил со мной утром, остался со мной в комнате наедине. Когда он получил причитавшееся ему удовольствие, он сказал:

– Вот и правильно, что не стала скандалить. Подумаешь, делов-то, а так можно и без лица остаться.

Он пошел в большую комнату к остальным, оставив открытой дверь. Я больше не плакала, я не могла ни о чем думать. Я слышала, как они роются в буфете, ищут выпивку и наливают себе. А потом черноглазый с густыми усами подошел ко мне и сказал:

– Иди. Они голодные.

Я хотела достать одежду из шкафа, но самый молодой заметил это и кинулся в комнату с криком:

– Оставь!

Он схватил меня за руку и выволок в большую комнату. Когда я лежала на кровати, они оторвали бретельки от комбинации, и теперь мне приходилось поддерживать ее одной рукой, чтобы прикрыть грудь. Они увидели и стали смеяться.

Потом они заставили меня пить вино. Большими стаканами. Самый молодой держал меня за волосы и приговаривал:

– Давай пей, красавица.

И смотрел на меня злыми глазами. Я приготовила кролика. Я потеряла представление о времени, знала только, что уже темно. В какой-то момент черноглазый, которого те двое называли Итальянцем, открыл дверь во двор, и я увидела темноту и белый снег. Он дышал холодным свежим воздухом. Самый молодой сказал водителю грузовика:

– Посмотри, сколько звезд. Правда красиво?

Он хотел, чтобы я тоже вышла посмотреть. Через открытую дверь было только слышно, как в горах воет северный ветер. Я опьянела и, чтобы не упасть, должна была держаться за стену.

Пока они ели, пили и заставляли меня пить, водитель грузовика посадил меня к себе на колени. Они говорили, что им не хватает музыки. Они смеялись. Кажется, я тоже, но, наверное, и плакала, я впервые в жизни была пьяной. Они накинули на меня пальто и заставили выйти на снег. Они показали мне механическое пианино в кузове грузовика. Оно было массивное и высокое. Они включили фонарь над входной дверью: оно оказалось темно-зеленого цвета, а впереди на корпусе нарисована большая золотая буква «М». Для устойчивости оно было привязано веревками. Они его завели. Я упала на колени в снег, прикладывала его ко лбу, к щекам и слушала среди ночи мелодию «Розы Пикардии», которую ветер должен был уносить порывами в сторону деревни. Водитель грузовика поднял меня с земли, он хотел со мной танцевать. Но я не могла. Я повисла у него на руках, чувствовала, как голова болтается на его плече, а ноги волочатся по снегу.

Позже они выпили водки и меня заставили пить, а самый молодой велел мне раздеться, чтобы продолжить мучения. Я услышала, как Итальянец сказал:

– Хватит. Достаточно.

Но и молодой, и водитель хотели еще. Я помню, что внушала себе: «Мне все равно. Теперь мне уже все равно». У меня остались только какие-то обрывочные воспоминания обо всем этом. Не помню, сколько все длилось. Я им сказала, что меня зовут Паула. Я курила французскую сигарету, которую мне дал самый молодой. Когда я смотрела на их лица, мне казалось, что я знаю их уже очень-очень давно. Они отвели меня в спальню и снова насиловали, а самый молодой заставлял меня повторять, что я «их женушка». Когда я закрывала глаза, все начинало безумно кружиться, весь мир качался вместе со мной.

Позже меня вырвало в раковину. Они накинули на меня пальто, а водитель грузовика заставил присесть на скамейку у стола и сам надел на меня резиновые сапоги. Они вытащили меня на улицу, говоря, что уезжают, а я должна с ними попрощаться. Они по очереди целовали меня в губы, я не сопротивлялась, хотя в душе мне этого не хотелось. Вовсе не потому, что после всего, что они со мной сделали, это имело какое-то значение, я рассуждала с точки зрения пьяной женщины – боялась, что от меня пахнет блевотиной. Самый молодой сказал:

– Советую тебе помалкивать. Иначе мы можем вернуться. И тогда сломаем тебе нос и выбьем все зубы.

Прежде чем забраться в кабину, он добавил:

– Во всяком случае, мы втроем подтвердим, что ты сама этого хотела.

Итальянец остался последним возле грузовика. Его шатало. Он был в пиджаке и брюках из толстого вельвета. Он с трудом извлек из кармана золотой зажим для денег и вынул несколько банкнот. По сегодняшнему курсу – сто франков. Я тихо сказала «нет», но он глухо пробормотал:

– Бери, бери.

Положил деньги мне в ладонь и зажал мне пальцы.