Убийство номер двадцать

На всех этажах полицейского руководства разгорелись жаркие споры. Надо ли идти на поводу у убийцы? Насколько это безопасно? Стоит ли рисковать, даже если у того имеется какая-то жизненно важная информация? В конце концов вниз спустили решение: всё на усмотрение Адама. Он – старший детектив по делу, равно как и потерпевший. Последнее слово остается за ним.

Но Адам долго не раздумывал.

– Да, – отвечает он Ромилли. – Ради моего же собственного душевного спокойствия. Мне нужно встретиться с ним лицом к лицу – узнать, о чем он хочет поговорить. Иначе я буду вечно теряться в догадках.

Адам видит ее лицо – Ромилли явно потерялась в каких-то собственных мыслях.

– Это нормально? – медленно спрашивает он.

Ромилли глубоко вздыхает, а затем поджимает губы, опустив взгляд на лежащие на коленях руки. Адам замечает, что она вся дрожит.

– Да, – наконец произносит Ромилли. Вид у нее такой, будто она вот-вот расплачется. – Но сначала нам с тобой нужно поговорить. И привлечь к этому делу и кое-кого еще.

Глава 74

Всего их было четверо. Мертвых девушек. Грейс, Ребекка, Клэр и Никола. Она не знала этих имен до тех пор, пока их улыбающиеся лица не появились на первых полосах всех национальных газет. В то время она могла опознать их лишь по их крикам, по их мольбам. По следам от волочения, оставшимся на лужайке. Их руки цеплялись за землю, когда он тащил их во флигель.

Ромилли сидит в теплой гостиной – в камине горит огонь, тихонько похрапывает лабрадор. В руках у нее чашка с чаем, но она так и не сделала из нее ни глотка.

Перед ней сидит отставной детектив – глаза его напряжены, он внимательно слушает. Он старше, чем она себе представляла, но ведь уже почти тридцать лет прошло. Сейчас ему, должно быть, уже хорошо за шестьдесят. Рядом с ней сидит Адам, молча ждет. Ромилли все еще видит губительные последствия вчерашнего дня – лицо у него бледное, рассеченная кожа на голове красная и воспаленная, на лбу черные и зеленые синяки.

Ночью, когда Адам спал, она слышала, как он что-то невнятно бормотал, видела, как его голова перекидывалась из стороны в сторону, когда он оказывался во власти ужасных сцен, разыгрывающихся в его сновидениях. Утром Адам сказал, что ничего не помнит, однако Ромилли уверена, что он еще вспомнит эти сны. Наверняка вспомнит.

Но прямо сейчас речь идет о ней.

– Я знала, детектив Шепард, – говорит Ромилли. Ни один из мужчин не произносит ни слова, ожидая, когда она продолжит. – И вы это поняли, так ведь?

Он кивает.

– Должно быть, это была вторая похищенная девушка. Ребекка? Так ведь ее звали?

Еще один медленный кивок.

– Я слышала, как подъехала его машина и открылась садовая калитка.

Ромилли помнит это даже слишком отчетливо. Сияние луны, повисшей над садом, как будто оказавшимся в луче прожектора… Ее отец, выходящий из-за угла и несущий что-то на плече… Что-то тяжелое, неловко обвисшее. И тут она поняла: у этого «чего-то» есть голова. И длинная копна волос. Оно шевелилось, вырывалось, но отец держал крепко. Он отнес свою ношу к флигелю и скрылся за дверью. Ромилли немного выждала, но отец так оттуда и не появился. Совершенно сбитая с толку, она вернулась в постель.

Утром Ромилли подумала, что ей все это просто приснилось. Отец уже сидел за завтраком; перед ним, как обычно, стояли чашка кофе и миска с разведенными молоком хлопьями.

– Ты куда-то ездил вчера вечером? – спросила она.

Он уставился на нее.

– С чего это ты так решила?

Никакого отрицания.

– Мне показалась… – Ромилли покачала головой. – Ничего.

Но это крутилось у нее в голове весь день. И, вернувшись домой из школы, она первым делом подошла к флигелю и подергала дверь. Та была заперта. Ромилли никогда раньше не знала, что флигель заперт. Попыталась заглянуть в окна, но те были чем-то закрыты изнутри. Прислушалась: ничего не услышала. Нахмурившись, она вернулась в дом.

После этого по вечерам Ромилли оставалась начеку. И несколько раз видела, как отец заходил во флигель, но всегда один. Оставался там на пару часов, а потом шел обратно. Медленно. Расслабленно.

– Что ты там делаешь? – спросила как-то она.

– Столярничаю.

– А почему запираешь дверь?

Отец повернулся к ней и так сильно схватил ее за руки, что сделал ей больно.

– Держись оттуда подальше, слышишь меня? – сказал он. А затем, уже спокойней: – Там острые инструменты. О которые ты можешь пораниться.

Но дело было явно не в этом.

Вторая девушка, которую увидела Ромилли, вдруг закричала, когда отец нес ее через лужайку. Стала отбиваться, кусаться и сумела вырваться. Успела пробежать полпути обратно к калитке, прежде чем он догнал ее и схватил за волосы, заваливая на землю. Ромилли потрясенно смотрела, как он бьет девушку по голове, снова и снова, а затем несет ее, потерявшую сознание, во флигель. Стояла, вцепившись руками в подоконник, на враз онемевших ногах, и ждала. Ждала, когда он вернется.

И где-то через час отец наконец появился. Прошел половину лужайки, а затем, словно почувствовав ее взгляд, остановился. Посмотрел на ее окно, прямо ей в глаза.