Убийство номер двадцать

Ромилли ахнула и бросилась на свою кровать, натянув на голову одеяло. Так и лежала, вся дрожа, когда услышала стук закрывшейся задней двери и его шаги на лестнице, после чего дверь ее спальни со скрипом отворилась. Она почувствовала, как матрас просел под его весом, когда отец медленно присел рядом с ней.

– Ромилли, – сказал он.

Она не пошевелилась.

– Ромилли…

Одеяло медленно откинули в сторону. Она посмотрела на него широко раскрытыми, испуганными глазами.

Шторы все еще были раздвинуты, и лунный свет отбрасывал тусклый отблеск на его лицо. Щеки у него были все в грязи – и еще в чем-то, о чем ей не хотелось думать.

– Ромилли… Что ты видела?

Она быстро покачала головой.

– Ничего.

– Ты видела меня с той девушкой, так ведь?.. – Не дожидаясь ответа, отец спокойно произнес: – Ну ладно тогда. Что будет дальше, зависит только от тебя.

– От меня? – выдохнула она.

Он кивнул.

– Ты уже достаточно взрослая, чтобы принимать самостоятельные решения. Ты понимаешь, что именно ты видела. Так что звони в полицию. Пусть они заглянут туда, арестуют меня. Именно так ведь ты и обязана поступить, не так ли?

Это было похоже на какое-то испытание; она хранила молчание.

Отец пожал плечами. Совершенно беззаботно.

– Но что тогда случится с тобой, Ромилли? Где ты окажешься?

Она уже знала ответ на этот вопрос. Слышала, как он говорил за обеденным столом о бедных детках, которым больше негде жить. Они оказывались в местах, где их избивали, издевались над ними. Заставляли спать в холодных спальнях. Даже в одиннадцать лет Ромилли уже слышала от отца всякие страшные истории: о «вечеринках», на которых мужчины, которым нравятся маленькие девочки, платили за то, чтобы трахать их, лезть в них пальцами и терзать их юные нежные тела.

– В детском доме, – пробормотала она.

– А ты этого не хочешь, так ведь? – спросил отец. Ромилли покачала головой. – Так что ты собираешься делать?

– Молчать.

– Сделай вид, будто ничего этого не было, – решительно сказал он. Встал и некоторое время наблюдал за дочерью, молча лежащей в своей постели. А потом склонился над ней и поцеловал в лоб.

В общем, с тех пор по ночам Ромилли держала глаза закрытыми. Не выглядывала в окно, заслышав, как хлопнула дверца его машины, как глухой ночью лопата с хрустом врезается в землю. Но в своих снах слышала их крики. Работало ее подсознание, показывая ей их там, связанных. Мертвых, бесчувственных. Остального она не знала. Ей было всего одиннадцать. Маленькая Ромилли никогда не слышала об анальном изнасиловании, о фистинге, о посторонних предметах в вагине и принудительном оральном сексе. Еще не могла представить себе запястья и лодыжки, настолько натертые оковами, что они воспалялись и покрывались личинками. Женщин, настолько истерзанных болью от пыток, что они ни на что уже не реагировали.

Отец даже стал поддразнивать ее. По утрам после того, как побывал там.

– Ты хорошо сегодня спала, Ромилли? – мог спросить он.

А она всякий раз кивала.

– Да, папа.

– Тебя ничего не разбудило?

– Нет. Ничего.

* * *

Детектив сидит молча, пока Ромилли все это рассказывает. Чай у нее в руке давно остыл. Лабрадор встает со своего места у камина и подходит к ее креслу, кладет свою тяжелую башку ей на колени, глядя на нее снизу вверх своими карими укоризненными глазами. Она запускает руку в его мягкую шерсть и понимает, что плачет.

Потом смотрит на Адама. Уголки рта у него опущены, глаза прикованы к ней. Ромилли не может сказать, о чем он сейчас думает. Вскоре после того, как они поженились, она подумывала все ему рассказать. Но что бы он сказал в ответ? Как бы отреагировал, узнав, что его новоиспеченная женушка была замешана в убийствах своего отца? Она потеряла бы его тогда – как, возможно, уже потеряла и сейчас. Но Ромилли больше не может этого терпеть. Не может больше удерживать в себе то, что было заперто в ней долгие годы.

– Что же тогда случилось? – Голос Адама звучит хрипло, и он откашливается. – В тот день?

* * *

Ромилли знала, что ключи тоже были испытанием. В открытую лежащие на кухонном столе, когда она вернулась из школы. Ее отец никогда не отличался беспечностью; не был он и глупцом. Ромилли взяла их, подержала в руке. Всего там было пять ключей разного размера. Она положила было их на место, но вдруг замешкалась, оглянувшись на флигель.

Неделю назад отец опять кого-то закопал. В саду появился еще один клочок потревоженной земли.

И вот они, ключи…

Не раздумывая, Ромилли схватила их и быстро пошла через сад. Дрожащими руками вставила их в замки, один за другим. Сначала наружная дверь, три замка – щелк-щелк-щелк. Затем шагнула внутрь.

Провела пальцем по зарубкам, вырезанным на дверном косяке. XX, XIX и XVIII. Три смерти, но тогда Ромилли этого не знала.

Отсюда уже были слышны какие-то звуки. Шорох, тихие постукивания по полу. Голоса – неистовый шепот. Все тело обдало холодом, отчего она содрогнулась. Но не стала отступать. Ей надо было знать. Щелкнули оставшиеся два замка, и Ромилли распахнула дверь.