Убийство номер двадцать

Женщина наливает в большие бокалы вина и несет их внутрь. Смеясь чему-то. Ни на что не обращая внимания. Она не красавица, но по-своему хороша. Я выхожу из тени, берусь за ручку задней двери. Она незаперта. Еще один знак. Чем больше народу, тем безопасней, наверняка думают они. Как же они ошибаются!

Нажимаю на ручку и вхожу в кухню. Кастрюли и тарелки отставлены в сторону, на плите – пятна соуса. Музыка здесь звучит громче, радостная и яркая. Это раздражает.

Останавливаюсь в коридоре, прислушиваюсь. К болтовне трех молодых женщин, которые явно хорошо проводят время. Смех, веселье… Как же я их ненавижу… От этого я еще больше люблю тебя. За твою скромность, за твою сдержанность.

Оставляю эту яркую счастливую сцену и осторожно поднимаюсь по лестнице. Половицы наверху скрипят, но меня никто не услышит. Я знаю, какая из спален ее – по свету, который зажегся там вчера, – и направляюсь туда.

Открываю дверь. Даю глазам привыкнуть к полумраку. Кровать не убрана, по полу разбросана дешевая безвкусная одежда. В воздухе витает запах духов. Да, сюда-то мне и надо. Осматриваю комнату – где бы получше спрятаться. Под кроватью нет места, а одежный шкаф набит битком. Встаю за дверью и жду. Совершенно неподвижно. Терпеливо.

Так, как и всегда в своей жизни.

В голове беспорядочно сменяют друг друга обрывки воспоминаний – с той самой поры. Запах древесно-стружечной плиты, новой мебели, когда я сижу под столом. «Раз-два-три-четыре-пять, я иду искать! Кто не спрятался, я не виноват!» – громкий и веселый крик. Я задерживаю дыхание и едва не хихикаю от восторга, когда слышу тяжелые шаги. А потом вижу твои темные глаза, собравшиеся в уголках в морщинки и смеющиеся сами по себе. Это были счастливые времена, по которым я жутко скучаю.

Но стоит заснуть, как сны напоминают мне о том, что такое одиночество – каково это, когда все отвергли тебя, бросили на произвол судьбы. В этих кошмарных снах я неприкаянно брожу по каким-то совершенно пустым улицам, отчаянно озираясь по сторонам, пытаясь хоть кого-то найти. Чувствую всепоглощающее одиночество, страх, напряжение в животе – и когда просыпаюсь, лицо у меня мокрое от слез.

Я стараюсь не думать о них. Людях, убитых мною. Я знаю, что они это заслужили, что они лишь холуи системы, неспособной защитить невинных. Что им и было суждено умереть. Но все равно слышу их крики, их мольбы о пощаде.

Но сейчас время пришло.