Убийство русалки

Молли плакала за его спиной, кашляла и плакала. Дым заволок ее. И в то же время она, все больше помрачаясь рассудком, шептала имя Ханса Кристиана, становившееся все короче и короче. Сначала было только «Ханс», потом «Ха», потом только «Х». Слова исчезали, словно кусок масла в горячей каше.

Последний взгляд на ключи. Потом это произошло. Он знал это.

Вещи живут своей жизнью, и волчки, и деревья, и куклы, и маленькие оловянные солдатики. Душа есть и у огнива, и у старых душ в огне. Весь мир был в постоянном движении, а железные ключи могли пойти погулять. Неуверенно и медленно, как маленькие дети, только сошедшие с рук матери, но тем не менее. Они сделали шаг.

Глава 6

Молли пыталась найти выход и плакала.

Плакала за себя и за сумасшедшего поэта, начавшего разговаривать с ключами. Плакала за Анну и за мучительную несправедливость жизни, ставящую на колени хороших людей и толкавшую их в грязь, из которой нужно было вечно искать путь наружу. Но больше всего плакала она за Крошку Мари. Что теперь с ней будет? Она стояла и ждала у дверей больницы. Но скоро она поймет, что Молли не вернется назад. В первые дни она, конечно, будет бродить по улицам. Это будет самое опасное время. Может, ее заберут табачные фабриканты, известные тем, что находят детей на улицах и заставляют их трудиться с утра до поздней ночи, закручивая сигары, и разрешают им совсем немного поспать в грязных бараках? Будет ли судьба Крошки Мари такой же, как у ее мамы и тети, и будет ли она заниматься тем же, чтобы заработать себе на жизнь? Или она уже немного выучила правила улиц и жестокие законы города, чтобы самой позаботиться о себе и попроситься обратно на Улькегаде? Будет ли Саломина о ней заботиться или продаст ее благородным господам? Или Крошка Мари попытает судьбу в Унсевике, может, на своем пути она найдет новый дом у крестьян, которому нужны еще одни руки и девушка в постели? Анна и Молли старались изо всех сил, чтобы обеспечить Мари лучшую жизнь, чем та, что была у ее мамы и у ее тети. Но эту задачу они выполнить не смогли. Крошка Мари оказалась предоставлена сама себе.

— Молли, Молли…

Она подняла голову. Ханс Кристиан стоял в стороне.

Но он держал перед собой ключи. Ключи от двери.

— Каким образом? — спросила она и закашляла, пытаясь подняться.

— Они пошли мне навстречу, — сказал он и объяснил все своим излюбленным образом, не имевшим никакого смысла. О том, что все вещи на свете мечтали стать чем-то другим, бедные мечтали стать богатыми, богатые мечтали о свободе, деревья мечтали уйти из леса, лес хотел пойти в город, птицы завидовали рыбам, плавающим под блестящими морскими волнами, а ключи и железные вещи мечтали подчиниться поэту.

— О, ну перестань уже, — сказала она и выхватила ключи из его руки, и сразу отперла дверь.

Коридор теперь был пуст, дым и пламя опустошили все здание.

Она взяла Ханса Кристиана за руку.

— Держись крепко, я знаю дорогу.

* * *

Весь двор был охвачен суетой. Кричащие люди, женщины, скинувшие с себя одежду. Кого-то рвало в углу, кто-то дрался за то, чтобы пройти к воде из корытца для питья во дворе, пока кутерьма из безумцев, свиней, пациентов и куриц выбегала из ворот, прочь из больницы. Пара привратников тщетно попыталась задержать их. Ключницы пытались организовать цепочку из тех, кто тушил пожар и носил ведра с водой к брандспойту. Они втащили конец в одно из подвальных окон, но не могли выжать из него ни капли воды. У них не было ни помощи в лице других ключниц, ни колодцев поблизости. Молодая ключница оборачивала мокрое полотенце вокруг головы пожилого человека.

— Пойдем отсюда, — громко шепнула Молли в ухо Хансу Кристиану. — Пока никто не понял, что мы исчезли.

Они выбежали в ворота и смешались с группой, вываливавшейся на улицу, только в отличие от них не ликовали и не вопили о своей радости от случившегося избавления. Молли наблюдала за привратником, стоявшим в воротах, и мгновением спустя на него напали два безумца в робах. Они вырвали из его рук моргенштерн, забрали его фуражку и исчезли в городе вместе с остальными.

Молли схватила Ханса Кристиана и потащила его влево.

Перед больницей было больше людей, чем обычно средь бела дня, и когда они вышли на улицу напротив Тольдбуена, мимо них проехал большой конный экипаж с еще одним брандспойтом и восемью мужчинами, кричащими и звонящими в колокол. Где-то поблизости полицейские дули в свисток.

Молли все же прошла, перешла улицу и отвела Ханса Кристиана в тенистую аллею, состоявшую из нескольких деревьев, росших на насыпи. Он с удивлением посмотрел на нее. А потом обнаружил Мари, прятавшуюся в кустах и смотрящую на них большими глазами. Когда они подошли ближе, малышка сбежала вниз по склону и бросилась на руки Молли.

— Ну, ну, моя лисичка, — вздохнула Молли и оперлась о дерево. Казалось, что легкие были полны пепла, опилок и искр. Ее вырвало. Теплая еда. Она не помнила, когда ее ела. — Я говорила тебе… — сказала она Мари, задыхаясь.

— Это моя тетя устроила пожар, — прошептала Мари в ухо Хансу Кристиану. — Она хотела вытащить тебя отсюда.