Убийство русалки

— Мимо новых табачных плантаций, около кустов после хлопковой фабрики, — закричала ему в ответ жена подмастерья. — Вы еще с дороги услышите, как они сплетничают, — пояснила она, и подмастерье на лестнице ухмыльнулся.

Потом он начал лучше ориентироваться.

Он узнал широкий мост Остербро и Блегдамсвей[31], куда однажды приезжал с Эдвардом. Прошел мимо груды камней и низких заборов. Вот и маленький домик, тонувший в кустах увядающих роз, и каретник с открытой мастерской. Хотя казалось, что большой город все растет и растет вширь, суета и шум затихали за городским валом, где люди бегают с места на место в своих пыльных башмаках. Он прошел то, что должно было быть табачной плантацией, с растениями, обрезанными до высоты колена.

Ханс Кристиан прислушался к голосам и сплетням, разносившимся по воздуху. Это хорошо: звук ударов, криков и занимательных историй.

Он сошел с дороги, прошел мимо пары больших деревьев к открытому месту, поросшему травой. Сначала он подумал, что в траве лежали люди, но потом он понял, что это была разложенная одежда. Платья, рубашки, брюки, нижние платья и белье всех цветов. Снаружи, у низкого чана, стояло тридцать прачек, возможно, больше. Большинство из них склонилось над камнем и било по белью палками. Несколько из них стояло у берега, где вода сбегала в чан, и полоскали белье, чтобы потом скрутить, выжать его и повесить сушиться на солнце.

Когда он вышел из-за деревьев и подошел к бассейну, наступила тишина. Одна из женщин, отвечающих за белильню, подняла голову.

— Вы, должно быть, заблудились. Портной живет дальше по дороге.

Может, она намекала на его поношенную одежду? Дыра на рукаве куртки. Теперь все остальные женщины тоже смотрели на него. Это его смутило.

— Нет, — сказал он. Как ему это объяснить? — Я ищу одну молодую девушку.

— Все мужчины так делают.

Комментарий вызвал у остальных женщин смех. Белильщица бросила какое-то белье на край бассейна, откуда остальные женщины забирали его и разложили на траве.

— Я имею в виду… — попробовал он снова. — Дело в том, что она, скорее всего, здесь, вы должны ее знать, ей должно быть лет шестнадцать-восемнадцать, возможно, старше. И довольно симпатичная, я думаю.

— Да, так что это не может быть ни одна из нас, — сказала белильщица, и все снова засмеялись, и он не смог найти быстрый ответ.

— Она прачка, — сказал он.

— Тогда она знает, что у нас нет времени стоять и беседовать с ее хорошим другом, или дядей, или кто вы там.

Он замешкался. Потом попробовал снова.

— Моя мама была прачкой в Оденсе. Хорошей прачкой. Она брала меня с собой к ручью. И я видел, как они выбивали, выворачивали и выжимали белье с восхода солнца до ужина.

Теперь все смотрели на него, и вода капала с мокрой одежды.

— Она была хорошей мамой, — сказал он и задумался. — Хорошей мамой и сильной прачкой, пока ее однажды не нашли… В прошлом году.

Все женщины стихли.

— Очень многие из нас уходят из жизни слишком рано, — сказала белильщица и спустилась на землю. — Кого вы ищете? — спросила она.

— Эта девушка мертва, — ответил Ханс Кристиан и услышал, как страх пробежал по толпе женщин. — Я ищу ту, что сможет мне рассказать, где она. Это девушка или женщина, которую вы не видели пару дней, возможно, неделю.

— Их много, — промолвила белильщица. — Прачки приходят и уходят, как та вода, в которой мы стираем.

Другие женщины поддакнули. Истории о прачках, которые заболели, спились, упали с крепостного рва, были куплены торговцами людьми или умерли от заразы. Истории о прачках, которые попали в руки молодых солдат, родили от богатых прусаков, уехали за границу или получили работу в театре. Верно и то, что многим прачкам расхотелось жить в столице, и они уехали обратно в Нюбёлле, Вексё и Валленсбек в надежде получить место на ферме.

Многие болели. Слишком многие болели, «водной болезнью», как они это называли. Что-то живет в грязной воде, и из-за этого на коже выступает красная сыпь, и зуд, и кашель, и лихорадка в сентябре.

Девушки переглянулись.

— А что с Петрой? — спросила одна из прачек. — Мы долго ее не видели.

— Она перешла на службу в дом месяц назад, — сказала другая — А еще я несколько дней не видела Сигне. И дочку Астрид.

— У Астрид цинга, и ее дочь дома, ухаживает за ней, — сказала белильщица.

— Сигне помогает на кожевенном заводе. Я видела ее вчера, — сказала третья прачка.

Он выслушал женщин, не зная, что делать. Это были одни догадки. Может быть, покойница и не была прачкой. Он смотрел на нее несколько минут, наверное десять, и сделал слишком быстрое заключение.

— А что с Марен? — наконец заговорила последняя. Прачки оглянулись друг на друга, но Марен среди них не было, Марен Йенсен с улицы Боргергаде, она совсем молоденькая, ей семнадцать или восемнадцать лет, красивая девушка, которая все же пошла в прачки.

— Марен Йенсен с улицы Боргергаде, — повторил Ханс Кристиан, пока прачки загружали повозку сухим бельем. Две из них толкали повозку по дороге. Ханс Кристиан шел за ними.