Убийство в доме свиданий

— Я попробую договориться с этой Натальей, предупрежу ее. Ей-то не трудно будет узнать, кто пришел: женщина или мужчина. Она даст мне знак, я вбегу в спальню. Наверняка у фурии будет иметься орудие убийства, да пусть даже его не будет, все равно схвачу и надену наручники!

— Опасное предприятие! Эта женщина не любит, когда кто-либо встает на ее пути. Выстрел из револьвера — и я лишаюсь своего милого кузена и… наследника. Не взять ли вам кого-нибудь на подмогу?

— Официально я не могу этого сделать. От следствия меня отстранили, я вам говорил, а приглашать частного сыщика не хочу, да и денег нет на это.

— Ну, денег бы я вам дал. А хотите, я с вами пойду? У меня есть прекрасные ружья. Впрочем, еще один план явился: вам лучше всего забраться под кровать этой Натальи, и когда фурия придет в спальню и приступит к своему черному делу, вам все станет понятно сразу, вы вылезете…

Выжигин поднялся из-за стола. На лице его была написана досада.

— Князь, извините, мне сегодня не до шуток, ей-богу. Сегодня многое должно решиться — оборвется ли еще одна человеческая жизнь, буду ли я уважать самого себя, останусь ли я служить в полиции — многое. Я должен откланяться. Мне еще нужно подготовиться, собраться.

Сомский тоже встал, подошел к Выжигину и трижды поцеловал его. На глазах старика блестели слезы.

— Степан Андреич, я ведь шутил не ради шутки только. Я чувствовал, как вам нелегко, и мне просто хотелось подбодрить вас как-то. Вы умный, смелый и, главное, очень благородный, а еще — очень добрый человек. Все у вас получится в жизни. Да и уже получилось. А скажите… — он замедлился, — Катерина Урюпина когда же возвращается?

Выжигин невольно вздрогнул. Вопрос князя показался ему и неожиданным, и неуместным.

— На днях, — ответил он. — А, простите, почему вам интересно?

— Да так, знаете ли, мне это, собственно, и ни к чему. Просто вам хотел напомнить, что есть человек, который вас любит не меньше, чем я. Вот и все…

Выжигин с благодарностью посмотрел на князя, коротко поклонился и пошел в прихожую.

Приехав домой, на Колокольную, он сразу же стал собираться. Осмотрел револьвер Нагана обычного армейского образца, казенное оружие сыщика, надел подмышечную кобуру и надежно вложил в нее оружие, на пояс, сзади, прикрепил легкие наручники, которые был обязан всегда иметь с собой на службе. Надев пиджак, сыпанул в карман горсть патронов, но, вспомнив, что убийца, ради поимки которого он и отправлялся сейчас на Шлиссельбургский, женщина, досадливо усмехнулся и выгреб из кармана патроны. В восемь часов вечера он уже выходил на улицу, чтобы успеть за полчаса добраться до публичного дома. Выжигин помнил, что «фурия» всегда появлялась в борделях между девятью и десятью часами, и ему требовался час до ее прихода, чтобы успеть подготовиться к ее встрече.

Сидя в пролетке легкового извозчика, проехал по Невскому, миновал Лавру. Было уже совсем темно, и только редкие в этом районе фонари освещали дорогу. Вдали показались огни башен элеватора недавно построенной мельницы, извозчик въезжал на Шлиссельбургский проспект, который со всех сторон обступили многочисленные заводы и фабрики. Выжигин был уверен, что и посетителями заведения, куда ехал он сейчас, являлись рабочие да всякий шалый люд, обитавший в трущобах. Бродяги, профессиональные «стрелки», воры, хулиганы.

— Эй, братцы, а не знаете ли, где тут заведение публичное Ковальчук Настасьи? — спросил Выжигин у двух прохожих, шедших нетвердой поступью. Судя по одежде — мастеровые.

— Это бардак-то здешний? — уточнил один из них.

— Ну да, публичный дом, — стыдясь своего вопроса, подтвердил Выжигин.

— А это, господин хороший, дальше поезжай, вон до той фабрички, потом маленько поворота к Неве, в проулок, там и увидишь. Только, извини покорно, зря ты в такое место едешь. Там по ночам нехороший народ собирается — всякие темные личности. Им зарезать человека что сморкнуться.

— Надо мне туда, по делу; — словно оправдываясь, сказал Выжигин.

— Ну, а коль надо, так поезжай! — рассмеял» ся мастеровой. — Счастливой тебе дороги да и веселого вечера!

Он прибавил еще короткую жгуче скабрезную фразу, и оба прохожих захохотали, а Вы-жигин велел извозчику ехать, а у самого уж ныла душа от недоброго предчувствия.

Оказалось, что заведение Ковальчук помещается в деревянном доме, похожем на подкову, если сверху посмотреть. К двухэтажному центральному корпусу с колоннами примыкали одноэтажные флигеля, у входа горел фонарь, и Выжигин издалека заметил, что здание старое, ветхое, покривившееся, вот-вот готовое упасть. Еще не подъехав ко входу, услыхал Выжигин бойкие переборы гармони, топот ног, отбивавших такт в какой-то лихой пляске, разгульную пьяную песню и жеребячий гогот гуляк.

— Эх, барин, — заметил извозчик, принимая от Выжигина полтинник, — не ходили б вы туда. На самом деле, издалече слышно, что фартовые тут люди. Да и городового не докличешься, коли помощь востребуется.

— Что делать, браток! — соскакивая с пролетки, сказал Выжигин, подбадривая сам себя веселым тоном. — Служба у меня такая!