Убийство в Кантоне

— Вчера вечером по чайным болтали, будто судья Ди созвал во дворце совещание по поводу здешней торговли с чужеземцами. Тут я вспомнил, что судья Ди знаменит своими расследованиями преступлений, а заморских торговцев преступниками не назовешь, хоть они нещадно вздувают цены. Так вот, сопоставив это с тем, что два помощника судьи Ди, переодевшись, околачиваются на причале, я не мог не задаться вопросом: что тут у нас назревает в Кантоне?

— Вы явно умеете складывать два и два! — рассмеялся Цзяо Тай. — Что ж, мы действительно наблюдаем за торговлей арабов. Там, где речь идет о массе дорогостоящего привозного товара и высоких пошлинах… — Он не договорил.

— Так вы здешней контрабандой озабочены? — Капитан разгладил усы. — Что ж, от арабских шельмецов и не такого можно ожидать.

— А как насчет ведущих с ними дела китайских купцов? Господина Яу Тайкая, к примеру? Я полагаю, вы с ним знакомы?

— Немного. Ловкий делец, начинал с малого и пробился в богатейшие торговцы нашего города. Но он развратник, а разврат — удовольствие дорогое. У него целый выводок жен, наложниц и случайных любовниц, и всех он содержит в роскоши — не спрашивайте меня, что им приходится за это терпеть, — дело не наше. По этой причине ему, возможно, приходится пополнять кошелек не вполне законными способами. Должен, однако, подчеркнуть, что ни малейших слухов об этом до меня не доходило. А я в мореходных кругах знаю буквально всех.

— А как насчет второго мастера по сделкам с арабами, господина Лян Фу?

— Ну, это вы мимо цели, полковник! — улыбнулся Ни. — Даже упоминать его рядом с Яу не стоит. Господин Лян — человек благородного происхождения, невероятно богатый, но живет скромно. Господин Лян — контрабандист?! Выбросьте из головы!

Близнецы вернулись с медным подносом. Пока они накрывали чайный стол, капитан Ни произнес с виноватой улыбкой:

— Простите за этот скромный прием, полковник. Прежде у меня было обширное имение в южной части города, но пару лет назад я столкнулся с изрядным денежным обязательством и продал его. Я полюбил тихую жизнь на берегу и решил оставаться здесь, пока не иссякнут сбережения. В море у меня была уйма времени подумать о том и о сем, так что в результате во мне пробудился интерес к тайным сущностям мироздания. И сейчас я большую часть своего времени посвящаю чтению об этих материях. Занимаюсь, конечно, кулачным боем и фехтованием, чтобы вовсе не потерять форму. — Он встал. — Что ж, давайте теперь полюбуемся моими мечами.

Они подошли к стене, и капитан указал Цзяо Таю на особые достоинства каждого меча, подробно рассказав о различных способах изготовления клинков. Затем он поведал несколько историй о подвигах знаменитых кантонских фехтовальщиков. Близнецы слушали затаив дыхание и широко распахнув обведенные углем глаза.

Вдруг вошла старая карга и протянула Ни маленький конверт.

— Прошу меня извинить, — сказал капитан.

Он отошел к арочному окну, прочел послание и, сунув его в рукав, отослал старуху и обратился к Цзяо Таю:

— Не выпить ли нам еще по чашечке?

— С удовольствием, ваш мятный чай пришелся мне по душе, — не стал возражать Цзяо Тай. — Вчера вечером я пил у Мансура что-то с анисом. Тоже очень недурно. Вы его знаете?

— Спуститесь вниз и полейте цветы, — велел близнецам Ни. — Становится довольно жарко.

Когда они, всем своим видом выражая возмущение, удалились, капитан продолжил:

— Так вы хотите узнать о Мансуре. Что ж, я расскажу вам кое-что об этом человеке. Года четыре назад он впервые появился в нашем славном городе. Здесь жила некая молодая особа. Родители ее умерли, а потому главой семейства стал ее старший брат. Я бы добавил, очень богатого и благородного семейства. Она была влюблена в одного молодого человека, но они поссорились, и он уехал. Потом брат выдал ее замуж за чиновника, ужасного сухаря чуть ли не вдвое старше нее. Вскоре после этой злосчастной свадьбы она встретила Мансура и безумно в него влюбилась. Один из этих бурных, но скоротечных романов, сами понимаете. Довольно скоро она одумалась и сказала Мансуру, что между ними все кончено. И знаете, что ответил Мансур? Он сказал, что его это вполне устраивает, но она должна заплатить ему кругленькую сумму за оказанные услуги, как он выразился.

— Грязный вымогатель! Не занят ли он сейчас чем-нибудь подобным? Я бы с удовольствием вывел этого ублюдка на чистую воду!

Капитан Ни в задумчивости огладил бороду и, чуть помедлив, ответил:

— Нет, не знаю. Простите, но я не слишком расположен к арабам. Они буквально растоптали родину моей матери. А я очень любил свою мать — Низами, так ее звали по-персидски. И в память о ней я сменил имя на Ни. — Помолчав, он продолжил: — Это большой город, и он вечно полон слухами. Однако я не любитель повторять досужие домыслы, которые чаще всего оборачиваются злобными сплетнями.

— Понимаю. Кстати, у Мансура я встретил арабскую танцовщицу по имени Зумурруд. Видели ее когда-нибудь?

Капитан Ни бросил на него быстрый взгляд.

— Зумурруд? Нет, никогда ее не встречал. Однако слышал, что ее почитают красавицей и умелой плясуньей.