Убийца

Каюта, где мы развлекалась, разительно отличалась от тех помещений, которые я видел, путешествуя на бекасах прежде. На стенах висели засушенные рыбьи тушки, ножи, кинжалы и прочие палаши. Причем, должен заметить, смотрелось все красиво и гармонично. Кроме того, я оценил качество пяти морских пейзажей. Рисовал мастер из Портейна, и очень неплохой мастер, надо сказать.

На полу лежал пушистый чаддавирский ковер золотой нити — весьма дорогая штука, как и полукресла, в которых мы сидели. Такие можно купить в предгорьях Драконьего хребта. За небольшой ширмой, украшенной картинками рыб, — полуоткрытая дверь. Я успел туда заглянуть: там находилась широкая койка, на которой не стыдно трахать даже дворянку. Принцессу, например.

О, а она явно не против! Уже позволила взять себя за руку и разглагольствовать про линию любви. И эта линия, несомненно, указывает, что обладательница оной отлично разбирается в означенном чувстве и способна ощутить, когда эта самая любовь взаимна. Вот как у одного романтичного морехода, который поглощен волной внезапной страсти. И сия волна способна захлестнуть с головой, если прелестная гостья не протянет руку помощи. Или губы, скажем.

Лаведа досадливо покосился на меня. Надеюсь, я достаточно отодвинулся в тень, чтобы никто не видел, насколько я пьян. Или нет. Сигон уперся подбородком в грудь и начал похрапывать. Лаведа налил Вайолетте еще вина и поинтересовался, не требуется ли мне сменить бутылку. Кажется, неразборчивое бормотание его удовлетворило.

Ситуация продолжала развиваться. Лаведа уже успел получить пару легких поцелуев, и его физиономия светилась ожиданием. Вайолетта лепетала, что, несомненно, знает толк в любви и отлично понимает, что подсказывает ей сердце. Слышал бы это болван, храпящий в соседнем кресле!

Очередная порция золотистого напитка плюхнулась в бокал девушки, а я подумал, что наш мореход-ловелас чересчур торопит события. Так можно получить не согласие, а бесчувственное тело. Конечно, некоторым достаточно и этого, однако же Лаведа к таковым явно не принадлежал. Сирый что-то бормотал, изучая ладонь хихикающей Вайолетты, и осторожно целовал пальчики. Принцесса даже не пыталась возмущаться или выдергивать руку. Для обольстителя дела шли как нельзя лучше. Даже жаль будет обламывать. Но он-то этого не знал, поэтому недовольные взгляды в мою сторону летели все чаще.

И тут приключилась некая неприятность. В общем, не стоило пить столько воды перед началом попойки. Средство, чтобы не набраться, — самое то, но теперь мне настоятельно требовалось отлить. А это означало оставить сладкую парочку в тот момент, когда дело приближалось к закономерной развязке. Я представил гнев Кору Нарима, но добился лишь противоположного результата: желание стало невыносимым.

Чертыхнувшись, я поднялся и, пытаясь шататься как можно сильнее, проковылял к выходу. То, что я мог сделать, предвидя ситуацию, уже было сделано: дверной замок окончательно сломан, так что запереться голубкам не удастся.

Стоило шагнуть за дверь, как напускное опьянение слетело с меня, и я бегом поднялся по ступеням наверх. В лицо ударил свежий ветер и унес даже те слабые признаки хмеля, что имелись. Матрос, стоявший на носу бекаса, покосился на меня и тут же отвернулся, вглядываясь во мрак впереди.

Троица святых и все пятнадцать спутников! Какое блаженство. Тем не менее я не ослаблял внимания: Сирый мог и подстраховаться, приказав упокоить ненужного свидетеля. Но тут обошлось. Вахтенный оказался единственным, кого я увидел на палубе, поэтому я постарался быстрее закончить свои дела и бегом вернулся обратно.

Как и следовало ожидать, дверь постарались закрыть, и, понятное дело, меня это нисколько не задержало. Опасения подтвердились: за столиком остался только храпящий болван-граф, упирающийся носом в лужицу пролитого вина. Впрочем, пока из-за ширмы не доносились подозрительные звуки, намекающие на то, что с кого-то чуть позже заживо снимут шкуру.

Я достал нож на тот случай, если хозяин бекаса вздумает дурковать, и очень тихо приблизился к двери в спальню капитана. Заглянул внутрь и понял, что некоторые вещи все еще способны меня удивить.

Ну, как, например, вот эта.

Вайолетта лежала на кровати, и лиф ее платья оказался расшнурован, так что взгляду открывались два молодых сочных плода, как любит их называть отец Чеминдиан, направляясь в гости к послушницам. То ли утомившись, развязывая шнурок лифа, то ли по какой иной причине, но Лаведа просто сидел на полу у кровати и смотрел на принцессу. Когда я вошел, капитан даже не повернул голову.

— Знаешь, приятель, — сказал Сирый, и его голос прозвучал очень странно. Кроме того, теперь стало понятно, что Лаведа столь же трезв, как и я, — в детстве у меня была мечта. Настоящая, не то что у этих придурков. Ну, типа накопить денег, купить дом…

— Стать пиратом на бекасе? — предположил я, привалившись плечом к косяку двери. Нож прятать не стал.