Убить Бобрыкина

– Уймись! – сказала мать, и Шишина перекрестила. Морщась, ладонью утерев с лица, где щек она коснулась, он открыл глаза, и с подозрением долго, пристально смотрел.

– А что ты натворила?

Мать молчала.

«Не хочет признаваться, – думал хмуро, – а как ее простишь, когда не знаешь… Может быть она кого-нибудь убила, или ограбила, пока я спал…»

– Нельзя в немирном состоянье, Саша, входить в Великий пост, пойми! – вздохнула мать – Ты вспомни, что сказал Господь: Вы будете прощать, и вам прощу! … Сегодня отпущающе всеими, и отпущенным быти от бремен греховных, в духовном обновленье пред Пасхой, понимаешь, ну? От сердца, не от разума простить. Как перед смертью.

– Ты заболела что ли? – поинтересовался он.

– С чего ты взял? Не каркай Бога ради!

– Прости…, – ответил он.

–- Вот, в древней Палестине, – сердито продолжала мать, – на пост Великий, вплоть до самой Пасхи, монахи уходили в пустынь, зверям на растерзанье, голоду и холодам. И так прощались, будто навсегда.

– А ты куда-нибудь уходишь?

– Тьфу! – сказала мать, – как об стену горох! Пойми ты, наконец, что непрощенье – страсть, нельзя во страсти прибывая соблюсти поста! Христос распятый, испытывая страшные мученья своих обидчиков простил. Тебя же, Саша в непрощенье без устали лукавый теребит, и шепчет: Помни, помни все! Копи, записывай в тетрадку, в календарь свое дрянье, дранье! Носи в мешке. Одна, вторая, третья… до магазина скоро не дойдешь! На Пасху в прошлом веке пряника не дали! Копи-копи, дурак, копи, таскай с собой, покуда под мешком своим костьми не ляжешь. Не мне тащить, тебе. Как хламь свою в карманах тащишь. Помрешь, обиженным и закопают. Понял? Так и напишут на плите: «Дурак обиженный лежит под этим камнем».. – пообещала мать.

– Прощаю, ладно, – согласился он, и с беспокойством посмотрел на мать, чтобы прощенной поскорей ушла она. Но и прощеная она не уходила.

«Не уходит», – хмуро думал он, он-то всегда скорее уходил, когда его прощали…

“Ты тоже должен попросить прощенья у меня”, – сказала мать, и он насупился, стараясь вспомнить, что натворил вчера. Вчерашнее не возвращалось. Мать не уходила.

– И ты прости меня.

– Господь простит! – сказала мать, и Шишина перекрестила.

«Всегда вот так хитрит, – с тоской подумал. – Сама прощать не хочет никогда…»

– Нет, ты меня прости! Сама! Сейчас!

– Прощаю, Сашенька. Господь тебя храни, за все прощаю… – сказала мать, но снова не ушла, а села на кровать, евангелие открыла на Матфеи, где было у нее всю жизнь заложено под уголок. – Ты знаешь, Саша, сколько раз Христос велел прощать за брата?

– Какого брата?

– Брата твоего. Все люди – братья, – объяснила мать.

– Ааа…

– За грех один прощать Христос сказал апостолу Петру седьмижды семидесять, а это означает, за грех один до бесконечности прощать Христос учил, – сказала мать. – Ты, понял?

– Понял, понял…

– Всех прости сегодня. И легче сразу станет, вот увидишь, Саша. Простивший в Царствие небесное взойдет, а не простивший в Царствии не будет. Бывайте же друг другу благи, прощающе друг другу, яко же Господь, в спасителе и сыне своем Христе, простил, – читала мать. – Мудрец Питтак, когда ввели к нему убийцу сына, убийцу отпустил, сказав, что лучше уж простить, чем мстить…

«Пятак – дурак», – подумал он, и улыбнулся. Он любил, когда подумать выходило в рифму. Мать недоверчиво нахмурилась, что Шишин слушает ее, чему-то улыбаясь.

– Убийцу сына отпустил Питтак! А ты собаке, в прошлом годе сдохшей, простить не можешь, что облаяла тебя! – сказала мать. Но Шишин давно забыл собаку, что облаяла его, и, вспомнив, с удовольствием подумал: «Сдохла, значит? Хорошо…»

Глава 13

Странный сон

– Пляши! – сказала мать, вернувшись от обедни, и Шишин встал со стула, поплясав немного, сел. Была хорошая примета, поплясать. Попляшешь, мать отдаст письмо.

– Давай!

– Так пес чумной с клещей плясал, как ты. Удавленник на свадьбе, – сказала мать, но все же из кармана письмо достала, отдала.

– Сосал дурак к обеду ложку, да наелся, – ни к чему сказала мать.

Здравствуй мой родной, хороший Саша! Поздравляю тебя с Прощеным Воскресеньем. Прости меня! Прости за все. За беды все и горя, которые тебе я причинила, знай, что не со зла, что не нарочно. Что я всегда хорошего тебе хотела, добра и только счастья. И я тебя прощаю, Саша мой, хотя и не за что тебя прощать. Ты никогда мне зла не причинил. Но раз прощать сегодня, я прощаю, за все что было, будет и не будет впереди.