Убить Саламандру

— Что теперь? — Сергей и сам уже ушёл в свои мысли, забыв, где он сидит. Он встрепенулся и

— Что будет со мной? Я совершенно не помню, как совершала эти преступления, и не знаю, как вчера оказалась около своего дома. Вы ведь сами сказали, что Сломанные действовали будто не по своему желанию, а значит их невозможно судить как преступников. Скорее их, то есть нас, нужно лечить и исследовать природу болезни. Это должно считаться убийством в состоянии аффекта. Разве нет? Разве мне не будет лучше действительно сдаться полиции, чтобы мне помогли, как потерпевшей?

Сергей Борисович задумчиво сложил руки на груди и прикрыл глаза, сделав вид, что обдумывает слова Анки. Но именно, что делал вид, ведь он и так знал ответ.

— Милая Аня, ты отличаешься от других Сломанных. Если других и можно было бы судить, как психически нездоровых людей, то ты — совершенно другой случай, дорогая. Я искренне верю, что таким как ты можно помочь, поэтому и попросил Владимира сразу же привести тебя сюда, как узнал, что он тебя нашёл. Поверь мне, я, как никто другой, хочу помочь тебе разобраться во всём и всё вспомнить. Но я точно уверен, что полицейские, а тем более асфалийцы, ни в чем разбираться не будут, казнив тебя без суда и следствия. Сломанные уносили с собой от двух до двадцати человек за раз, но ты, дорогая, загубила намного больше, — пальцы Сергея Борисовича снова жили своей жизнью, поигрывая на скатерти, как на пианино, в то время как сам обладатель рук хищно всматривался в девушку. — Четыреста пятьдесят один официально зафиксированный труп в твоём деле, — пальцы вывели какой-то особо сильный аккорд, а желудок Анки проделал новый кульбит.

Это невозможно. Как она могла… убить… стольких людей и не помнить об этом? Как её не поймали? Должны же были быть люди с оружием, снайперы, кто-то, кто оказался бы сильнее девушки, чтобы остановить её от всего этого безумства? Это просто невозможно, чтобы она могла такое сотворить.

В то время как Сергей Борисович продолжал что-то рассказывать, в голове Анки крутилось множество мыслей. Скатерть со стола, которую она мяла в руке, на ощупь была необычайно приятная, но не струящаяся, как шёлк, а скорее более жёсткая и прохладная, как лён. Да, это был он, Анка узнала: мама частенько использовала его для создания летней одежды. Как-то раз она сшила милый зелёный сарафан из льна, в котором девочка пробегала весь июль. Она наслаждалась им, пока отец не забрызгал его жиром, стекающим с шампура, вытащив тот с мангала и пронесся прямо над Анкой. Огромное пятно прямо посередине одежды никак не хотело отмываться, расползаясь только больше при попытке его отмыть. Слёзы девочки мама смогла скрасить только следующим подарком, который Анка берегла уже сильнее. Из того же льна она сделала симпатичный берет, так отлично оттеняющий волосы девочки, отчего рыжий цвет в них становился ярче, подражая всполохам огня.

…причудливые узоры окружённых огнём кричащих людей…

Первыми вспыхивали брови и ресницы, опаляя глаза и ослепляя людей. Жар стоял невыносимый, одежда плавилась прямо на телах, ложась второй искусственной кожей, вплетаясь в настоящую обжигающими нитями. Запах палёного мяса и волос разжигал непрошенный аппетит. Она не ела несколько дней, сначала добираясь до места проведения фестиваля, а затем прячась от непрошенных глаз. Её никто не должен был увидеть. И сейчас направленные на неё взгляды затухали прежде, чем осознавали, кто стоит перед ними. Общий крик толпы непрекращающимся шумом завис над поляной. Люди, которые только что горланили песни и весело приветствовали первые фейерверки, успевшие улететь вверх, теперь кричали гимн смерти, истязая свои глотки ядовитым дымом. Кто-то всё-таки заметил её, но это уже не страшно. Пускай передают весть о ней. А она сможет ускользнуть из чьих-угодно цепких лап.

— Анка!

Встревоженный голос вывел её из оцепенения, и Анка глубоко вздохнула. Спасаясь в своей голове от удушающих паров, она не заметила, как задержала дыхание на самом деле. На её плечах лежали чьи-то сильные руки, сжимающие крепко, но нежно — Анка была уверена, что на коже не останется ни следа. Подняв взгляд, она упала в кофейный омут глаз Кузнецова, свесившегося над ней и пристального вглядывающегося в лицо.

Влад не стал даже спрашивать Анку в этот раз — по ней и так было видно, что с ней всё не в порядке — и сразу обратился к великану.

— Сергей Борисович, я думаю, для Анки достаточно информации на первое время. Давайте дадим ей отдохнуть: эти два дня были насыщенными событиями.

Анка и хотела бы узнать больше, но понимала, что голова просто не выдержит такого объёма. К тому же она не хотела больше находиться в компании мужчины, который с улыбкой рассказывает о человеческих страданиях и смертях, а потому она сделала ещё более несчастное лицо и с мольбой посмотрела на Сергея Борисовича.

Хмель расслабил и без того ненапряжённого мужчину. Великан неопределённо махнул рукой, давая разрешение на отдых, но прежде обратил свой взгляд на Влада.