Читаем Убю король и другие произведения полностью

От Граббе — тринадцать подмастерьев портного, убитых на заре бароном Тюалем по приказу кавалера епископского ордена «За заслуги перед обществом», а также салфетку, которую он повязал себе при этом вокруг шеи.

От Кана — золотой колокольчик из небесных ювелирных мастерских.

От Лотреамона — скрывшегося за горизонтом скарабея, прекрасного, точно трясущиеся руки алкоголика.

От Метерлинка — огоньки, что услыхала первая из ослепших сестер.

От Малларме — день: живучий, девственный, прекрасный искони.

От Мендеса — северный ветер, что веет над изумрудным морем, мешая собственную соль с тяжелым потом каторжника, не выпускавшего весла из рук сто двадцать лет.

Из «Одиссеи» — радостную поступь не знающего страха Ахиллеса по Асфодилонскому лугу.

От Пеладана — отблеск кощунственного истребления семи планет в зеркале щита, заполненного прахом предков.

От Рабле — те бубенцы, с которыми плясали черти во время бури.

От Рашильд — Клеопатру.

От Ренье — выжженную степь, на просторах которой отряхивался, искупавшись, новоявленный кентавр.

От Рембо — льдинки, что вместе с ветром рассыпает Бог по лужам.

От Швоба — чешуйчатых зверей, которым вторят белизной сухие руки прокаженного.

Из «Убю короля» — пятую букву первого слова в первом акте.

От Верхарна — крест, что заступ роет по четырем сторонам света.

От Верлена — голоса, которые никак не могут умереть.

От Верна — два с половиной лье земной коры.

Тем временем Рене-Изидор Скоторыл, пристав, в полной темноте — напоминавшей неосязаемую чернь хининного сульфата в невидном глазу инфракрасном излучении, тогда как остальные краски спектра заключены в светонепроницаемую коробку — перевернул первую страницу рукописи Фаустролля, и оторвало его от чтения лишь появление третьего попутчика.

Книга вторая

НАЧАЛА ПАТАФИЗИКИ

Фадею Натансону

VIII

Определение

Эпифеномен есть то, что дополняет тот или иной феномен.

Патафизика — поскольку этимология этого слова следующая: , то полностью писать его следует как ‘патафизика, предваряя апострофом во избежание немудреных каламбуров — есть наука о том, что дополняет метафизику как в рамках оной, так и за ее пределами, причем за эти самые пределы ‘патафизика простирается столь же далеко, как метафизика — за границы обычной физики. Пример: поскольку эпифеномен есть явление несущественное, то патафизика будет прежде всего учением о единичном, сколько бы ни утверждали, что наука может заниматься лишь общим. Она изучает законы, управляющие исключениями, и стремится объяснить тот иной мир, что дополняет наш; говоря проще и без претензий, предметом ее описаний будет мир, который мы можем — а вероятно, и должны — видеть на месте привычного: ведь законы, которые, как нам казалось, правят повседневностью, на самом деле сами обусловлены исключениями из фактов несущественных — пусть таких изъятий и больше, нежели самих явлений, — а факты эти, будучи в свою очередь сведены к мало чем исключительным исключениям, не обладают и самомалейшей привлекательностью единичности.

ОПРЕДЕЛЕНИЕ: Патафизика есть наука о воображаемых решениях, которая образно наполняет контуры предметов свойствами, пока что пребывающими лишь в потенции.

Современная наука зиждется на принципе индукции: видя, что тот или иной феномен предшествует или же следует за другим, большинство людей заключает отсюда, что так будет всегда. Прежде всего, такие выводы справедливы отнюдь не все время, а лишь по большей части, они нередко зависят от личной точки зрения и связаны соображениями удобства — а иногда и этого не происходит! Например, вместо того, чтобы утверждать, будто все тела и вещества устремляются к центру, почему бы не предположить, что скорее вакуум возносится к краям — если принять вакуум как меру не-плотности? Такая гипотеза выглядит куда менее произвольной, чем выбор конкретной единицы вещественной плотности, воды.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза