Уборщица. История матери-одиночки, вырвавшейся из нищеты

– Просто делай, как сказано, Джейми, – отрезала я и отключилась, закатив глаза. Потом обернулась посмотреть на Мию, сидевшую в детском кресле на заднем сиденье. На ней была красная футболка с мультяшной лошадкой в ковбойской шляпе и черные легинсы с дыркой на коленке. В руках дочка держала новую игрушку для ванны, которую я купила за пять долларов в Уолмарте – Маленькую Русалочку, хвост которой менял цвет с голубого на фиолетовый в теплой воде. Она посмотрела на меня с усталым от недомогания видом. В уголках глаз, красных от конъюнктивита, спекся гной. Я похлопала ее по коленке, немного погладила по ножке, а потом развернулась вперед, сделала глубокий вдох и завела мотор.

Мы ехали на запад по шоссе 20 в сторону побережья. Я ездила по этой дороге от Маунт-Вернона до Анакортса с самого своего рождения. Один участок живо напомнил мне времена, когда я была примерно в возрасте Мии и любила смотреть на звезды по дороге домой от бабушки с дедом. Помню, было Рождество, и я, прищурившись, выискивала среди них красный нос оленя Рудольфа. Мия принадлежала к седьмому поколению нашей семьи, рожденному в этих краях. Я надеялась на фамильные корни, но зря. Они оказались слишком глубокими, слишком дальними. Семейная история ускользала от нас. Я уже устала спрашивать родных, не хотят ли они повидаться с Мией; я мечтала, чтобы у нее были бабушки и дедушки, дяди и тети – такие, как некоторые мои клиенты: с домами, заставленными фотографиями, с номерами детей на быстрых кнопках телефона, корзинками игрушек в углу на случай приезда внуков. Вместо этого нам доставались короткие мгновения взаимного узнавания где-нибудь на улице да воспоминания, сидевшие во мне так прочно, что их можно было считать нашим наследством.

В моменты глубокого отчаяния я обращалась к ним. Хоть я и испытывала благодарность к Джейми за то, что согласился взять Мию на всю неделю, я знала, что мне придется за это расплачиваться. Он превратит ее болезнь в аргумент против меня, вспомнит о ней, когда будет упрекать меня за то, что я слишком много работаю, приводить как одну из причин, почему Мие лучше жить с ним.

– Мама! – позвала Мия с заднего сиденья. – Мамочка!

– Да, Мия, – откликнулась я. Я вела одной рукой, а локтем второй упиралась в дверь машины, зажимая ладонью лоб.

– Можно мне открыть окно? – спросила она сиплым голоском. – Я хочу, чтобы волосы у Ариэль развевались, как в мультике.

Я опустила стекло, уже не беспокоясь о том, насколько дурацкая это просьба. Мне просто надо было на работу. Надо было закончить. Надо было отоспаться.

Мы проехали над каналом, разделяющим континент и остров Уидбей. Я посмотрела направо: нас обгонял старый коричневый «Форд Бронко». Я встретилась глазами с водителем, и он улыбнулся мне, а потом показал пальцем на окно Мии – ровно в тот момент, когда красные волосы вспышкой мелькнули где-то позади.

– Моя Ариэль! – закричала Мия, колотя ногами в спинку пассажирского кресла. Она выставила куклу слишком далеко в окно и нечаянно выпустила из рук.

Я, стиснув зубы, продолжала ехать вперед. Мия ревела так, словно мы раздавили новорожденного щенка. На следующем повороте был светофор, под которым я могла развернуться. У нас есть время, – подумала я. Я могу развернуться, остановиться на противоположной стороне шоссе, выйти, забрать куклу, потом съехать на следующей развязке, проехать под мостом, снова развернуться, и мы вернемся на дорогу. Достаточно разумные размышления для человека, который ведет машину на скорости 120 километров в час, будучи при этом как в тумане от постоянного недосыпа, под рев малыша на заднем сиденье.

– Я вернусь и подберу ее, – закричала я, чтобы Мия, наконец, прекратила издавать эти жуткие звуки. Мое сердце колотилось как сумасшедшее от недостатка сна и двух гигантских кружек кофе, которые я влила в себя тем утром, чтобы хоть немного взбодриться. Уже несколько дней я ухаживала за больным ребенком и отчаянно нуждалась в передышке. Я просто хотела, чтобы крик утих.

Развернувшись, я поехала в левом ряду, то набирая скорость, то притормаживая, и постоянно поглядывая на разделительную полосу. День для сентября выдался неожиданно жарким. Выйдя из машины на разогретый асфальт, я ощутила, как потоки горячего воздуха от пролетавших мимо машин развевают мою любимую зеленую футболку, заметно истончившуюся от постоянной носки. Я склонилась над травой, росшей на разделительной полосе, отчего волосы, собранные в хвост на затылке, упали мне на лицо, так что пришлось держать их одной рукой. Наверное, я выглядела странно, разыскивая куклу среди конфетных оберток и бутылок из-под газировки, наполненных мочой, которые валялись там.

Наконец передо мной мелькнуло ярко-красное пятно. Я подошла ближе – и правда, Ариэль. Точнее, ее голова.