Учебник житейской науки (СИ)

Проследив за падением брюнета недовольным взглядом, Леон устроился рядом с ним и принялся ласкать себя, пожирая Гастона взглядом. Он уже готовился отдавать приказы своим слугам, чтобы они ни в коем случае не пускали сюда Рудольфа, который обязательно явится за любимым пленником. Пальчики одной руки скользили по плоти Леона, лаская, а другая рука уже массировала растраханное отверстие, перемазываясь в семени Гастона. «Какой он густой!» – довольно подумал Леон, облизывая губы, а затем принимаясь слизывать семя мужчины с собственных пальцев. Как только пальцы его были тщательно вылизаны, он снова запустил их в свою попку, принимаясь надавливать на простату. Плоть его пульсировала от удовольствия, но ему было мало. Мельком глянув на свой стол, где стояло множество скляночек, валялось около дюжины книг, блондинчик перестал себя ласкать и рванулся к нему. Взяв две склянки, брат Вивьена вернулся к кровати, облизнув губы и виднеющиеся клычки. Жадно потянув носом воздух, молодой граф перевернул Гастона на спину. Одним зельем отерев его лицо, чтобы точно не проснулся, другим Леон принялся натирать его плоть, которая уже вскоре стояла колом. Охотник же спал мёртвым сном и ведать не ведал о том, что его так нагло используют. Вновь облизнувшись, Леон оседлал бёдра мужчины и принялся насаживаться на его плоть, сладко постанывая и дрожа всем телом. Однако и этого ему казалось мало. Насадившись на плоть Гастона до самого основания, он принялся добавлять к плоти мужчины собственные пальчики, судорожно дыша и жалея, что они не в его кабинете, в котором достаточно «игрушек», чтобы развлечься во время нудной работы с бесконечными городскими бумажками. Его задница охотно принимала в себя всё продолговатое и округлое, что можно было туда впихнуть. Пару раз один из его служек-любовников умудрялся впихнуть в него виную бутылку.

С остервенением двигаясь на плоти мужчины, вонзая в себя пальчики, Леон стонал в голос, но желал большего, уже зная, что как только кончит, отправится к своим четырём фаворитам, чтобы провести хорошую ночь, лаская мужские члены, насаживаясь на них, забирая в рот. Представив себе эту картину, Леон довольно застонал и, резко опустившись на плоть мужчины, обильно кончил.

Леон осторожно слез с плоти мужчины, смотря на то, как его член мелко подрагивает от пульсации. Склонившись, юноша принялся вылизывать его по всей длине, как леденец, затем забирая в рот и принимаясь посасывать. Безумное возбуждение тут же охватило его тело. Горячий член мужчины жадно пульсировал в его тесном ротике, медленно лишь сильнее напрягаясь и готовясь излиться в ротик юного графа, а оттого Леон принялся лишь более яростно сосать его член, насаживаясь на него горлом и слегка сжимая собственную шею, прикрывая глаза от удовольствия. От ощущения того, как член мужчины раздвигает горло, как пульсирует внутри голову, по его собственной плоти сочилась влага смазки. Юноша сильнее стиснул собственную шею, принимаясь надрачивать через неё член мужчины, потираясь собственной плотью о ногу охотник. Когда же горячая, солоновато-горькая, вязкая субстанция выплеснулась, заполнив горло, граф лишь с наслаждением сглотнул её и, поднявшись с кровати, не став брать даже одежду, умчался к своим любовникам. А Гастон, измождённый, разбитый, так и остался лежать на кровати бесчувственной кучей мяса, костей, мышц и прочих составляющих.

Ему снились невероятно-лёгкие и приятные сны, которых он не видел с самого глубокого детства, что уже дало повод с утра быть бодрым и довольным всем и вся. Однако судьба его должна была сложиться по-другому. Он лежал в кровати уже не один – после ночных развлечений Леон вернулся в свою комнату и уже несколько часов как согревал его своим горячим телом. Мужчина слушал мягкое сопение над своим ухом и получало от этого невероятно удовольствие и даже чувствовал, как сильнее напрягается его и без того стоящий с утра член. Внизу раздался звон посуды, какой-то шум, но мужчина не придал этому значения. Приобняв блондинчика и запустив пальцы ему в волосы, Гастон уткнулся носом в его лоб, довольно улыбаясь. Он уже задремал, как дверь с грохотом распахнулась и принесла с собой ледяной воздух. Леон дёрнулся и распахнул глаза, резко сев в кровати.

На пороге, злой и уставший, с едва заметными синяками под глазами высился Рудольф. Тёмные его волосы рассыпались по плечам, в них застряли почему-то до сих пор не растаявшие снежинки. Одежда его была слегка помята, но выглядел он всё так же величественно, а трость, которую он сжимал в руках, угрожающе поблескивала уже слегка вытащенным кинжалом. Взвизгнув, брат Вивьена натянул на себя одеяло, после теснее прильнув к Гастону. Он весь затрясся от ужаса и не знал, что ему делать теперь.

– Ты украл мою собственность, Леон! – рявкнул с порога граф, размашистым шагом пересекая комнату. Не успел блондинчик и слово сказать, как Рудольф схватил его за золотистые кудри и стащил с кровати. – И ты имеешь наглость просить меня, чтобы я его тебе отдал?!