Учебник житейской науки (СИ)

Тихо скрипнула дверь, словно от сквозняка, и в комнату скользнул Гастон. Мужчина в недоумении замер, рассматривая комнату, в которой прежде не был. Он привык к тому, что высокие столы на деревянных лапах присутствовали почти в каждой комнате, исключая его собственную, камеры пленников, да музыкальную комнату, конюшни. Даже в холле стоял один такой стол, о предназначении которого охотник ничего не ведал. Опустив взгляд и наткнувшись сначала на низкий столик, он скользнул дальше и так и замер, едва не задрожав. Пошлый, изящный и величественный в своей красоте граф бросил на него пронзительный, полный страсти и незнакомой нежности взгляд из-под ресниц, кажется, схватив Гастона за сердце, а затем ласково огладив. Это был не тот полный бешенства и вечного льда взгляд, что он видел прошлым вечером, когда разговорился с Аннет, которая понравилась ему своей лёгкой открытостью. Заметивший их Рудольф пришёл в полное бешенство и на глазах у брюнета отвесил собственной сестре смачную пощёчину, от которой у бедняжки подкосились ноги, и Гастону пришлось её подхватить. От того граф разозлился лишь больше, обдав холодом полного ненависти взгляда своего пленника.

Теперь это был ласкающий, пылкий взгляд, полный жизни и неведомых искр, которые заставляли сердце охотника колотиться в груди, отбивая ритм бешеного галопа лошади по мощёной мостовой. Скользнув взглядом по мужчине и едва не захлебнувшись слюной, Гастон несколько робко поклонился. Сам он был одет просто – тёмные брюки, держащиеся на его бёдрах только за счёт широкого пояса, да туника, свободно покоящаяся на нём и чуть оголяющая плечи. Сам он подобрал волосы, чтобы они ему не мешались и не лезли в глаза. Учитывая всё эту простоту, мужчина смотрелся привлекательно. Даже шрам его, побледневший и почти не выделяющийся на фоне остальной кожи, придавал ему особенную привлекательность.

– Присаживайся, – вальяжно и изящно чуть приподняв руку и обведя ей стол, произнёс граф, медленно принимая сидячее положение, отчего воротник его халата слегка разъехался, позволяя рассмотреть выдающиеся ключицы и соблазнительную ямочку между ними, в которой изящно разместился маленький камень на подвеске. – Я ждал тебя.

– Прошу прощения за то, что заставил ждать, – скованно отозвался Гастон, не узнавая своего ледяного графа и осторожно присаживаясь рядом с ним на подушки.

Граф скользнул по нему обволакивающим взглядом и нежно улыбнулся, слегка обнажив ровные жемчужно-белые зубы с чуть острыми клыками:

– Это не стоит извинений, Гастон. Ждать тебя – сплошное удовольствие. Изволишь попробовать суп-пюре с грибами и сыром? Повара сегодня постарались на славу – могу тебя заверить, – сменил тему мужчина, наливая меж тем в хрустальные бокалы почти что чёрное вино, от которого тут же распространился чудный аромат, что смешался с ароматом благовоний, которые до того подкинули в камин, делая обстановку более интимной. – Вино с южных гор, выдержка около ста лет. Я от него просто без ума.

– Настолько прекрасно? – позволил себе колкий вопрос Гастон, кидая непонимающие взгляды на изящного мужчину, что сейчас лично раскладывал еду по блюдам и наливал вино.

– Как и ты. – когда мужчина успел приблизиться к охотнику настолько – последнему было непонятно, но его обжигающе-возбуждающий шёпот раздался прямо над ухом брюнета. – У него потрясающий запах, не находишь?

От голоса Рудольфа прямо над ухом по телу пленника побежали стайки мурашек. По-юношески стройный граф меж тем был привлекательным, зрелым мужчиной. Его взгляды, мелькающие изредка улыбки, плавные, грациозные движения – всё это цепляло Гастона, влекло к Рудольфу словно магнитом. «Зверь», – пронеслось в мыслях пленника, когда он осторожно касался кромкой собственного бокала бокала мужчины, что сидел рядом с ним и завлекающе улыбался, не сводя с Гастона свой обжигающий, проникающий в самую душу взгляд. – «Хищник».

Рудольф вёл свою охоту со знанием дела – он скользил вокруг и около, не переходя в нападение, но удерживая свою жертву, не давая ей сбежать от себя. Неотвратимый, безмерно нежный и пленительный, он и в самом деле был прирождённым хищником, а изредка показывающиеся клыки лишь подтверждали это. Граф оказывался к Гастону всё ближе и ближе, то шепча у него над самым ухом, то почти касаясь губами его губ, ловя на себе приятно изумлённые взгляды, жадно принимая каждую улыбку, каждую секунду смеха своего пленника, готовясь сделать шах и мат, закончив эндшпиль (1), но он выжидал, он готовился к этой атаке, подбирая слова так, чтобы лишь больше заинтриговать своего пленника.