Учение Святых отцов и подвижников православной Церкви о борьбе с главными греховными страстями и о христианских добродетелях: любви, смирении, кротос

Из числа епископов, удалившихся от гонения, наиболее известен и св. Григорий Чудотворец, епископ Неокесарийский, который со своей паствой, еще слишком молодой, чтобы вынести такое жестокое испытание, удалился в пустынные понтийские места и оставался там до тех пор, пока гонение не окончилось1747.

Когда Деций пал в 251 г. на войне с готами, перемена правления принесла непродолжительный перерыв в гонении на христиан. Но уже в следующем 252 году последовала новая вспышка со стороны язычников. В это время всю римскую империю посетила жестокая моровая язва, которая по местам держалась пятнадцать лет. Эпидемия чумы производила ужасные опустошения. В продолжение некоторого времени в Риме умирало по 5000 человек каждый день, а многие города полностью вымирали. Римское правительство предписало всем подданным совершать очистительные жертвоприношения богам, особенно Аполлону-врачевателю. Отсутствие христиан при жертвоприношении богам, установленном для их умилостивления, дало повод к новым гонениям. В Карфагене ярость народа против христиан была до того возбуждена, что снова послышались яростные требования толпы: «Киприана ко львам!» Впрочем, скоро язычники стали относиться к христианам с большей терпимостью.

Когда опустошительная моровая язва коснулась Карфагена, язычники, совершенно деморализованные губительной эпидемией, показали себя с самой худшей стороны. Каждый эгоистически заботился только о своей собственной жизни. Узы родства и дружбы, прежде самые тесные, были порваны. Всех заболевших без жалости выбрасывали из домов на улицу, те, которые умирали, оставались на улицах без погребения и, таким образом, скопившиеся груды разлагающихся трупов угрожали, кроме эпидемии, новыми бедствиями от заражения воздуха. В это время св. Киприан, епископ Карфагенский, проявил особую любовь и мужество. Он собрал карфагенских христиан в одном месте и сделал им такое увещание, что, по выражению одного современника, диакона Понтия, «сами язычники, может быть, тотчас же обратились бы к вере, если бы послушали его в то время», он призвал их оказывать призрение несчастных (больных), без различия их веры и отношения к христианству. Христиане с великим воодушевлением и самоотвержением принялись исполнять наставление своего епископа. Они разделили между собой различные виды благотворения, по различию состояний и сословий: одни приняли на себя издержки по вспоможению нуждающимся, другие посвящали себя уходу за больными, иные погребали умерших и исполняли другие распоряжения. В короткое время улицы Карфагена были очищены от распространявших заразу трупов, и, таким образом, опасность от заражения воздуха миновала.

Такое поведение христиан послужило наилучшим опровержением нелепого и злобного предубеждения против них язычников, привыкших за всякое бедствие возлагать вину на христиан.

Одновременно с Карфагеном та же самая язва свирепствовала и в Александрии. Св. Дионисий, епископ Александрийский, в пасхальном послании своей пастве (написано около 200 г.) так описывает эти печальные события того времени: «Ныне, конечно, все слезы, все плачут; город от множества умерших иежедневно умирающих оглашается стонами. Ныне, подобно тому, что написано о египетских первенцах, настал “вопль великий, ибо нет дома, в котором не было бы покойника”. И если бы только это! Много ужасного прежде этого. Во-первых, нас (христиан) изгнали; но преследуемые и убиваемые всеми, мы, однако же, праздновали (праздник св. Пасхи и др. праздники) и в то время. Всякое место нашей скорби было для нас местом и торжественного собрания – деревня ли то, пустыня, корабль, гостиница или темница. Самый же светлый из всех праздников скончавшиеся мученики проводили в пире небесном.

Затем (после первого Дециева гонения) наступила война и голод: это мы переносили вместе с язычниками; так что бедствия, происходившие от их притеснений, падали на нас одних, а те, которыми они поражали друг друга и от которых страдали, становились вместе и нашим уделом. Потом мы снова были обрадованы миром Христовым, который (после Дециева и Валерианова гонения) был дан нам одним; но после самого краткого отдохновения, полученного нами и ими, вдруг появилась эта язва – событие ужаснейшее всякого ужаса и бедственнейшее всякого бедствия или, как сказал некто из писателей, событие, одно из всех ставшее выше всякого ожидания. Но для нас оно было не тем: для нас оно служило поводом к упражнению и испытанию ничем не менее других событий. (Болезнь) не миновала и нас, но она свирепствовала больше между язычниками».